Такое положение, если оно примет характер эпидемии, окажется смертельным для демократии и европейской идеи. Две последние в действительности связаны с новыми проблемами Европы — будь то иммиграция или экономико-технологическое соперничество с Америкой или Азией, не говоря уже о необходимости политически стабильного реформирования существующих социально-экономических структур, — и эффективно заниматься ими можно только в расширяющемся континентальном контексте. Европа большая, чем сумма ее частей — то есть видящая свою глобальную роль в продвижении демократии и более широкой проповеди гуманитарных ценностей, — с большей вероятностью будет Европой, твердо невосприимчивой к политическому экстремизму, узкому национализму или социальному гедонизму.

Не стоит ни пробуждать старые опасения о германо-российском сближении, ни преувеличивать последствия тактического флирта французов с Москвой, испытывая озабоченность геополитической стабильностью в Европе — и местом Америки в ней — из-за возможной неудачи предпринимаемых в настоящее время усилий европейцев по объединению. Любая подобная неудача на самом деле, возможно, повлекла бы за собой возобновление некоторых традиционных для Европы маневров. Это, несомненно, создало бы возможность для геополитического самоутверждения как России, так и Германии, несмотря на то что, если европейская история чему-нибудь учит, ни та ни другая, вероятно, не достигли бы длительного успеха в этом отношении. Однако, по крайней мере, Германия, возможно, стала бы более напористо и недвусмысленно определять свои национальные интересы.

В настоящее время интересы Германии совпадают с интересами ЕС и НАТО и облагораживаются ими. Даже представители левого «Альянса-90/зеленые» защищали расширение и НАТО, и ЕС. Но если объединение и расширение Европы застопорится, есть некоторые причины полагать, что всплывет более националистическое толкование немецкой концепции европейского «порядка» и станет тогда потенциальным источником ущерба для европейской стабильности. Вольфганг Шойбле, лидер христианских демократов в бундестаге и возможный преемник канцлера Коля, выразил этот подход, когда заявил, что Германия не является больше «западным бастионом против Востока; мы стали центром Европы», многозначительно добавив, что «на протяжении долгого времени в средние века... Германия была вовлечена в создание порядка в Европе (курсив мой. — З.Б.)».15 Согласно этим представлениям, «Миттель-Европа» вместо того, чтобы быть регионом Европы, в котором Германия имеет экономический перевес, стала бы зоной явного немецкого превосходства, а равно и основой для более односторонней политики Германии по отношению к Востоку и Западу.

Европа тогда перестала бы быть евразийским плацдармом для американского могущества и потенциальным трамплином для расширения глобальной демократической системы в Евразию. Поэтому совершенно необходимо подтвердить недвусмысленную и ощутимую поддержку объединению Европы. Хотя как в течение европейского экономического восстановления, так и в Атлантическом оборонительном альянсе США, часто провозглашая свою поддержку объединению Европы и поддерживая международное сотрудничество в Европе, действовали так, как если бы предпочитали по затруднительным экономическим и политическим вопросам иметь дело с отдельными европейскими государствами, а не с Европейским Союзом как таковым. Выдвигавшиеся время от времени Соединенными Штатами претензии на право голоса в процессе принятия решений вели к усилению подозрений европейцев, что США поощряют сотрудничество между ними только тогда, когда они следуют американским указаниям, а не тогда, когда они вырабатывают европейскую политику. Создавать такое впечатление неверно и вредно.