— Колдовство! Ей помогают.

Позвала игуменья двух самых преданных своих сестер, благочинную и казначейшу, и приказала им ночью выследить Анну да выведать, кто же это помогает проклятой девке.

А послушнице дает новое задание — насадить на поле у монастыря яблоневый сад, да чтоб яблоки к утру уже созрели и она, игуменья, их попробовала на завтрак.

Анна только молча ей поклонилась. Поздним вечером Анна отправилась в поле, а за ней замаскированные сестры, — одна ползет с ветками на голове, вторая в маскхалате.

И вот видят сестры — встала Анна посредине поля на колени и начала горячо молиться.

— О Всесвятый и Всемогущий Вседержителю! Не оставь меня, даруй мне время на покаяние, не дай погибнуть душе моей... О любимый и сладчайший Иисусе, милостив буди ко мне, немощной, пошли мне Твою святую помощь, помоги насадить яблоневый сад.

И тотчас же после этих слов ночное небо озарил неземной свет, небеса отворились, и на поле слетелись крылатые юноши. В правой руке каждый держал по лопате, в левой — по небольшому саженцу. Стали юноши копать землю и сажать в нее яблоньки. И все это с какой-то ангельской, нечеловеческой скоростью. Не прошло и получаса, как поле было засажено тонкими саженцами. Тут небо потемнело, начался дождь, а через несколько минут, слегка оросив землю, стих. Яблоньки росли и росли и вскоре превратились в чудные молодые деревья. На ветках набухли черные почки, из почек высвободились листья, появились белые бутоны, сад зацвел. Анна же продолжала молиться и горько плакать.

Цветы облетели, а на ветках начали созревать яблоки, из зеленых точек превращаясь в ровные зеленые шары. Анна же молилась. А шары прямо на глазах потрясенных шпионок вдруг позолотели.

Начало светать, и крылатые юноши внезапно исчезли, как-то растворились в воздухе, казначейша с благочинной даже не успели этого отследить. Остался только один, последний юноша-ангел, и пошел он прямо к кустику, за которым они прятались. Подойдя к обмершим от страха сестрам, юноша произнес громовым голосом:

— Скажите игуменье Раисе, что премного она прогневала Всемилостивого Господа, а потому жить ей осталось считанные часы, в которые она еще может покаяться. Если же не покается, душу ее ожидают страшные муки! Да прежде смерти пусть не забудет заглянуть в погреб на дальней пасеке.

С этими словами юноша исчез.

Не помня себя сестры прибежали в монастырь и все-все рассказали матушке. Та долго им не верила, кричала, била по щекам, расспрашивала, откуда они узнали про пасеку. Однако казначейша и благочинная повторяли, что передают лишь то, что слышали от светлого юноши в яблоневом саду.

Но матушка уже не желала ничего слушать и, восклицая: «В чем мне каяться! Мне каяться не в чем!», вдруг почернела лицом, упала и умерла. В тот же вечер, узнав о смерти игуменьи, в монастырь прибежал сторож с дальней пасеки и пал сестрам в ноги. Сторож повел сестер к небольшому погребу, который находился неподалеку от пасеки, отпер двери, и из подземелья вышли те самые пропавшие год назад сестры, с пением и небесной радостью на лицах.