Ян смутился – ему вовсе не хотелось давать какие бы то ни было разъяснения, тем более, что в глубине души он считал себя виноватым в случившемся с Беатой, и он не придумал ничего другого, как сменить тему этого щекотливого разговора.

– Одного я, Иван, здесь не понимаю: почему такое терпит Беата? Она же не собственность Юлии или пана Зигмунда?

– Еще один феномен. Добровольное рабство. Одни лишают себя жизни, другие – души. И свой мученический венец несут с удовольствием. А над ними – те, что получают удовольствие от их мучений. Такой вот странный симбиоз.

– Мне кажется, – тихо сказал Ян, – что в этом замке, как в заколдованном королевстве, все разом сошли с ума.

Беата зашевелились.

– Наверное, ты прав. Но больная приходит в себя. Нам нужно торопиться: скоро найдут Епифана. Надеюсь, тебя никто не заподозрит. Я отнесу Беату в её комнату, а ты Юлию отпусти. Не стоит так долго держать её под гипнозом. Упаси бог, Вальтер заметит, не знаешь, чем это может кончиться.

Ян вернулся в зеленую комнату, в которой так безмятежно провёл ночь, а наступивший день превратил его в мужчину. Отсюда начался его путь к познанию собственной души. Беата была теперь вне опасности, напряжение отпустило Яна, и он стал находить некоторую приятность в обретенной способности повелевать.

– Юлия, встань! – приказал он, подойдя к кровати, на которой безмятежно почивала первая жертва его новой одарённости.

Юлия послушно поднялась.

– Юлия, ты меня любишь? Скажи, что ты меня любишь!

– Люблю.

"Нет, – решил Ян. – это сказано без должного огня, без чувства!"

– Поцелуй меня.

Но и поцелуй вышел пресным, ненастоящим. Ян подумал, что это неинтересно, что-то, видимо, он делает не так! Надо вывести её из этого сонного состояния.

– Юлия, очнись, приди в себя!

В глазах Юлии загорелись наконец огни жизни.

– А теперь поцелуй меня как следует. Сама. Покажи, как ты меня любишь!

– Пся крев! – она с размаху влепила ему пощечину. – Что ты себе позволяешь, байстрюк! Возомнил о себе много, так?

И вышла, хлопнув дверью.

– Что-то не заладилось, – размышлял Ян, потирая ударенную щеку. – Надо попробовать ещё раз… Да, я и забыл – Иван собирался мне что-то рассказать.

Он пошел к камердинеру. Тот взволнованно ходил по комнате, потирая руки.

– Всё в порядке? Ну, слава богу! А я, видишь ли, всё не могу успокоиться после твоего рассказа. Мне, как врачу… да-да, я – врач. Только диплом получить не успел, война помешала. Я был безмерно увлечен своими исследованиями работы головного мозга. Моя монография о способности некоторых людей передавать мысли на расстояние вызвала интерес многих ученых. Некоторые называли меня шарлатаном от науки. Вообще-то, если честно, таких было большинство. Мне писали такие известные врачи… Кажется, я увлекся. Вряд ли тебе это интересно… С Юлией всё в порядке?

– Не совсем. Что-то я неправильно сделал. Но я только хотел, чтобы она себя как взаправду вела, а то будто неживая.

– Подожди, я ничего не понял. Объясни, что ты от неё хотел?

– Да просто чтобы поцеловала! А она дерётся. Сама же давеча приходила, гладила по-всякому. Я думал, любит.