У второго был пульс — слабенький, но все-таки пульс. На руку смотреть страшно, артериальное кровотечение, и Реджи сняла куртку, поскольку ничего больше не было, скатала валик из рукава и придавила им рану, как учила доктор Траппер. Позвала на помощь, но они с этим человеком были в овраге, никто их не видел и не слышал. Вдалеке завыли первые сирены.

Она снова проверила у человека пульс на шее — нету пульса. Пальцы все в крови, скользкие — может, померещилось? Надвигалась паника. Реджи вспомнила Элиота, реанимационный манекен. Одно дело Элиот, другое — человек, чья жизнь внезапно оказалась в ее руках. Реджи все не могла сообразить, как делать искусственное дыхание — не говоря уж о массаже сердца, — давя при этом на артерию. Не спасательная операция, а «твистер» из ночного кошмара. Она подумала об испанском официанте, который пытался реанимировать мамулю. Он тоже был в таком отчаянии? А если б он постарался еще чуть-чуть, а если мамуля не умерла, лишь застыла в подводном царстве, ждала, когда ее вернут к жизни? Эта мысль взбодрила Реджи — она уперлась коленом в скатанную куртку и неловким пауком распласталась на человеке. Если постараться, все получится.

— Держись, — сказала она человеку. — Пожалуйста, держись. Ради себя не хочешь — держись ради меня.

Она вдохнула глубоко, сколько вошло, и накрыла губами его рот. На вкус он был как чипсы с луком и сыром.

От мисс Макдональд Реджи ехала на автобусе. Перед отъездом завернула Банджо в старый хозяйкин кардиган и выкопала могилу в клумбе. Мешочек костей, совсем маленький. В саду на заднем дворе у мисс Макдональд — как на Сомме, и опускать собачье тельце в недружелюбную грязную дыру — ужас, а не похороны. Nada у pues nada, как сказали бы Хемингуэй и мисс Макдональд. Все первое приятно, чего не скажешь о последнем. Как сказала бы Реджи.

Когда хоронили мамулю, когда ее опустили в грязную дыру, тоже шел дождь. Народу на кладбище собралось порядочно — Билли, Гэри, Сью и Карл из Уоррингтона (мило с их стороны, они ведь мамулю толком и не знали), пара байкеров, друзей Гэри, какие-то соседи, естественно — Мэри, Триш и Джин, немало сослуживцев из супермаркета, даже менеджер в черном галстуке и черном костюме, хотя месяцем раньше он грозил мамуле санкциями за то, что «постоянно выбивается из графика». Мужчина-Который-Был-До-Гэри тоже пришел и шнырял где-то на отдаленных подступах к могиле. Билли показал ему средний палец, и викарий, распевавший за упокой, запнулся.

— А народу-то неплохо подтянулось, — сказал Карл, будто работал похоронным инспектором.

— Бедная Джеки, — сказала Сью.

Перед этим в церкви они пели «Пребудь со мной» — Реджи выбрала его, поскольку мамуля от этого гимна всегда плакала: его пели на похоронах ее матери. Реджи организовала службу, Мэри, Триш и Джин помогали. Мамуля в церковь не ходила, не угадаешь, что бы ей понравилось.

— Да уж, в церкви народилась, поженилась и тазом накрылась, как и большинство из нас, — сказала Триш так, словно великую мудрость изрекала.

— Есть же в этом какой-то смысл, — заметила Джин.