Сестра придвинула к нему лицо — он думал, она поцелует его в губы, но она дохнула ему в рот. От сестры всегда пахло фиалками — она душилась одеколоном «Апрельская фиалка» и обожала фиалковые конфеты (Джексона тошнило от одного их вида), — неудивительно, что и дыхание у нее фиалковое. Он словно Духа Святого вдохнул. Но потом его потащило из тоннеля, прочь от Нив, и пришлось сопротивляться. Она встала и пошла прочь. Он выдохнул Духа Святого и захлопнул рот, чтобы Дух не пробрался назад. Потом Джексон встал и пошел за сестрой.

Что-то ускользнуло, что-то прервалось в пространственно-временном континууме. Что-то садануло в грудь. Он больше не в белом коридоре. Он в Стране боли. А потом опа! — и опять белый коридор, сестра идет впереди, оглядывается через плечо, манит. Он хотел сказать ей, мол, все нормально, он идет, но по-прежнему не мог говорить. Больше всего на свете он хотел пойти за ней. Куда бы они ни шли, ничего лучше с ним не случалось.

Вновь что-то звездануло в грудь. Джексон разъярился. Кто это делает, кто не пускает его за сестрой?

Снова белый коридор, но Нив не видно. Ей надоело ждать? А потом все — белый коридор навсегда исчез, сменился непонятной мутью, будто черно-белый телевизор барахлит. И опять ослепительная боль, словно в череп бьют молнии.

Есть особое слово для такого состояния, но Джексон далеко не сразу отыскал его в спекшемся мозгу. «Сердце разбито» — вот как это называлось. Он шел туда, где ждали чудеса, а какой-то придурок его не пустил. Потом Джексон стал отключаться, вновь заскользил в темноту, в забвение. На сей раз никакого белого коридора — лишь безбрежная ночь.

Как уехала? Уехала? Куда уехала? Зачем? У нее заболела пожилая тетя, сказал он. Она ни словом не упоминала ни о какой тете, не говоря уж о тете, которая рискует заболеть.

— Тетя заболела только что, — нетерпеливо сказал мистер Траппер, будто Реджи — комар назойливый, будто это она позвонила ему в полседьмого утра, ощупью выбравшись из сонного тумана, не в состоянии понять, почему в трубке мистер Траппер, почему он говорит: «Сегодня можешь не приходить».

Сначала Реджи подумала, что это из-за катастрофы, а потом — хуже, — что с доктором Траппер или деткой что-то случилось, а потом — вообще кошмар, — что доктор Траппер и детка как-то пострадали в этой самой катастрофе. Но нет, он позвонил в такой небожеский час, чтобы поведать о больной тете.

— Какая тетя? — растерялась Реджи. — Она не говорила про тетю.

— Ну, вряд ли Джо прямо все тебе и рассказывает, — ответил мистер Траппер.

— Так с ними все хорошо? С доктором Траппер и с деткой? Они здоровы?

— Ну конечно, — сказал мистер Траппер. — С чего им болеть?

— Когда она уехала?

— Ночью села в машину и уехала на юг.

— На юг?

— В Йоркшир.

— Куда именно?

— Она в Хозе, если тебе так нужно знать.

— Куда входит?

— В Хо-зе. Давай прекратим уже этот допрос? Ты, Реджи, лучше малко отдохни. Джо вернется через несколько дней. Она тебе тогда позвонит.

Почему доктор Траппер не позвонила — вот вопрос. У доктора Траппер мобильник всегда с собой — она его называет «моя связь с миром». И пользуется только им, говорит, что домашний телефон — «Нилова игрушка». Может, конечно, доктор Траппер за рулем, так торопится к своей загадочной тете, что ей не до Реджи. Но доктор Траппер такой человек — она