— Босс?

— А? Нечего мне, я слишком важно лице? Он живет за углом. Зайду с утра по дороге на работу. — Она не сказала: Я читаю собрание сочинений его тестя. И уж точно не сказала: Меня заворожила Джоанна Траппер, она — мой аверс, та, кем я так и не стала, — умеет выжить, хорошая жена, хорошая мать. — Давай напишем прокурору, пусть даст ордер на бумаги Траппера.

— Ладно, босс. — Расстроился: дело из-под носа выхватили.

— Я только поговорю, — утешила Луиза. — И забирай его назад. Просто у меня слегка налажен контакт, я вчера ходила к его жене.

— К его жене?

— Джоанне.

Детектив-сержант Карен Уорнер вошла в открытую дверь и обрушила Луизе на стол груду папок.

— По-моему, твое, — сказала она, присев на край стола.

Ходячая картотека, на девятом месяце, первый ребенок, а все вкалывает. («Без борьбы не сдамся, босс».) Старше Луизы («„Возрастные первородящие“ — ну ты подумай, какая мерзость, а?»). Материнство ее огорошит, подумала Луиза. Карен влетит в стену лбом на шестидесяти милях в час и не сообразит, что произошло.

Карен еще работала в команде по делу Нидлера — за напряженные полгода команду ополовинили, перевели обратно из Сент-Леонарда в Хауденхолл и переселили в штаб расследований, где места меньше. Суперинтендант посоветовал Луизе «сменить пластинку», отставить дело Нидлера в сторону, брать уже другие дела.

— Ты зациклилась на Элисон Нидлер, — сказал он.

— Ну да, — бодро согласилась она, — зациклилась. Это моя работа — циклиться.

Карен развернула «сникерс», откусила, похлопала по животу.

— Лицензия на обжорство, — сказала она Луизе. — Хочешь?

— Нет, спасибо.

Есть охота, но в рот ничего не лезет. Кажется, брак подорвал прекрасный Луизин аппетит. Патрик здоровел день ото дня, а она усыхала. В юности у нее случился краткий роман с булимией — между вырезанием по себе ножиком и ранним припадком пьянства (бакарди с кока-колой — как вспомнишь, блевать тянет), но все это так или иначе смахивало на зависимость, поэтому она бросила. В семью влезает только один наркоман, а мать не желала уступать свое место.

Карен глянула в рапорт у Луизы на столе:

— Та же Траппер? Нил Траппер — муж Джоанны Траппер? Ничего себе. Ну и совпаденьице.

— Я должен знать, кто такая Джоанна Траппер? — спросил Маркус Луизу.

— Та, что спаслась, — ответила Карен. — Габриэлла Мейсон, трое детей? Тридцать лет назад?

Маркус покачал головой.

— Обрыдаться. Какой ты еще зеленый, — сказала Карен. — Мужик в Девоне убил в поле мать и двоих детей, Джоанна убежала, спряталась, потом ее нашли — ни царапины. Джоанна Траппер, в девичестве Мейсон.

— За убийство приговорили некоего Эндрю Декера, — сказала Луиза. — Признали вменяемым. Если пырять ножом мать и двоих детей — это вменяемость, кто же тогда невменяем? Вот и думай, а? А теперь он выходит — уже, собственно, вышел, — и кто-то где-то распустил язык. Журналисты будут вопить — часа, я не знаю, два, а то и дольше. Кормить ненасытную утробу прессы. Я вчера зашла к Джоанне Траппер, предупредить.

Карен смяла обертку от «сникерса», швырнула в корзину.

— И она все еще жертва, босс?