Удивился он дважды. Во-первых, квартира Берни в Баттерси оказалась вся плюшевая и набита вещами — мебелью, безделушками, картинами, — в которых даже Джексон опознал «хорошие». Берни при встрече обмолвился, что он теперь «по безопасности» (ну а как же?), но Джексон и не подозревал, что безопасность так хорошо оплачивается. О своей шальной удаче Джексон не упомянул.

Вторым сюрпризом стали гости Берни. «Кой-какой народ» обернулся «знаменитым суаре у Берни», как сказал один из гостей. Прежде ни на каких «суаре» Джексон совершенно точно не бывал.

Квартиру заполнили приодетые лондонцы — мужчины в модных очках и женщины в уродливых и ужасно неудобных на вид туфлях. Джексон от природы не доверял хорошо одетым мужчинам — у настоящих мужчин (то есть северян) нет времени и желания скупать дизайнерские шмотки, — и считал, что женщине не следует надевать туфли, в которых нельзя побежать, если потребуется. (Пару лет назад он видел, как девушка скинула туфли и помчалась, но она была русская и чокнутая, хотя пугающе красивая. Он вспоминал ее до сих пор.) Женщины на «суаре» у Берни вряд ли готовы будут выбросить свои «маноло» и «джимми-чу», чтобы по-быстрому дать деру. Да, он знал имена обувных дизайнеров, и нет, настоящим мужчинам с севера их знать не полагается, но прошлым летом он застрял в тулузском аэропорту с Марли, и та безжалостно наставляла его по журналам «Хит» и «ОК!».

Берни многоречиво приветствовал его в дверях и ввел в толпу, уже слегка накаленную. Откуда Берни знал всех этих людей — загадка. Они не походили на естественное окружение пятидесятилетнего бывшего военного полицейского.

— Коктейль? — предложил Берни, и Джексон сказал:

— Это против моей религии, а пиво есть? — И Берни засмеялся и ткнул его кулаком в плечо:

— Ты совсем не изменился, старина.

Джексон полагал, что старина еще как изменился, несколько кож сбросил с тех пор, как видел Берни в последний раз (и обзавелся несколькими новыми), но уточнять не стал.

На вечеринках от Джексона проку мало. Светские беседы ему не даются. Привет, меня зовут Джексон Броуди, я когда-то был полицейским. Может, его прошлые жизни и виноваты — сначала солдат, потом полицейский, ни то ни другое не располагает к легковесной болтовне. Гости у Берни на вечеринке (извиняюсь, суаре) казались какими-то пустотелыми, словно их наняли на вечер играть вивёров. В итоге Джексон ошивался на окраине собрания, точно опоздавший к водопою, и размышлял, сколько еще терпеть, прежде чем можно будет сердито изложить свои отговорки и слинять.

И тут Тесса толкнула его под локоть и прошептала ему в ухо:

— Отвратительно, правда?

Джексон не без удовольствия отметил, что она не только в простом льняном платье, которое смотрелось еще привлекательнее в сравнении со странными облачениями некоторых дам, но и в босоножках на низком каблуке — в них запросто можно бегать. Она не побежала — осталась подле него.

— Вы будете мне тихой гаванью, — сказала она.

Пять минут поговорив — неловко, поскольку в комнате стоял гвалт, — он храбро предложил:

— Не желаете отсюда уйти? — А она сказала: