О том, что дядя Гарри привез с собой в Гресвелл-Парк достаточно шампанского, знала только тетя Катерина. Когда все наконец собрались, он приказал своему камердинеру доставить вино в гостиную. Было уже за полночь, но никто и не помышлял о сне, разве что Том и Бесси, которые, извинившись, сослались на то, что им завтра надо рано разбудить детей.

– Я привез это с собой для того, – объяснил дядя Гарри, указывая на шампанское, – чтобы отпраздновать некое объявление, которое Катерина и я, а также Берил решили сделать в первый день Рождества.

Разумеется, никто не догадывается, что это за объявление, потому что виновники его, одна молодая пара, настолько были равнодушны друг к другу в последние дни, хотя, впрочем, даже в последние два года, что никто ни о чем и не мог догадаться.

Мейбл отчаянно покраснела, Джордж улыбался, а все кругом смеялись и обменивались репликами.

– Это будет объявление о помолвке, как вы уже поняли, – продолжал дядя Гарри, – нашего сына Джорджа с Мейбл, дочерью тети Берил. Итак, наши две семьи будут связаны еще одной нитью. Первой был брак сестры моей жены с братом тети Берил. Я говорю о родителях нашей дорогой Элли, да упокоит Господь их души. Прежде чем будут пролиты слезы радости и начнутся поздравления, крики восторга и объятия, прошу разлить шампанское.

Слезы, объятия, поздравления и остроты были столь искренни, что раскрасневшаяся Мейбл сияла, а Джордж, глупо улыбаясь от счастья, подошел к невесте и, сев на ручку ее кресла, смело обнял ее при всех.

– Свадьба состоится в апреле, в день девятнадцатилетия Мейбл, – оповестил всех счастливый жених и одновременно ответил на вопросы кузена Обри. – Хочу при всех сказать наше общее спасибо дяде Джо, хотя его нет уже с нами и он не услышит моих слов благодарности за то, что продолжал собирать у себя всю нашу семью даже после смерти дорогой тети. Не будь этих встреч, Мейбл и я помнили бы друг друга только малолетними детишками.

Слуги разносили шампанское, прозвучали тосты, пили за помолвленных и их родителей, за Рождество и дружбу, и, как бы ее каждый ни понимал, этот тост неизменно встречался с особым энтузиазмом и звоном бокалов.

Наконец поднялся дядя Сэм. Он казался большим, внушительным и непривычно серьезным, когда терпеливо пережидал, пока утихнет шум в гостиной, чего сразу достичь было не так просто, учитывая обстоятельства.

– Еще один тост, – медленно произнес он. – Элли, как мы помним, была очень настойчива в своих письмах, когда приглашала нас сюда на Рождество. Никто из нас не сомневался, зная Джо, что она выполняла его волю и его указания. Мы должны были на это время забыть о трауре, писала она нам, и приехать сюда, чтобы встретить светлый праздник так, как не встречали еще никогда. Мы исполнили его желание. – Он повернулся и поклонился Элли, сидевшей на ручке кресла, в котором отдыхала тетушка Рут. – Мы сделали это, моя дорогая девочка, благодаря тебе и гостеприимству твоего молодого мужа и его славных друзей, да и всех обитателей этого дома. У нас не было еще такого прекрасного сочельника, как этот, и нас ждет такой же необыкновенный первый день Рождества.