-Ну, вы и быстрый, лёгкий на подъём, однако. Угарный газ - это троянский конь, несущий большую угрозу работе всего организма. Снижается уровень кислорода, повышается уровень карбоксигемоглобина и начинается метаболический ацидоз. В организме становится столько кислоты, что это приводит к химическому дисбалансу. Это состояние нужно контролировать, поэтому вашему брату придётся пробыть в больнице как минимум неделю.
- Док, Вы сошли с ума? У нас гастроли! Релиз нового альбома!
- Не нравится мне Ваш тон. Разговор закончен. Срок – до четырнадцати дней. Как Вы понимаете, меня интересует только мой пациент. А на Ваш релиз альбома мне фиолетово. Хотя… моя пятнадцатилетняя дочка обожает вашу группу.
- Чем Вы его лечите? – Покорно спросил я.
- Слава богу, до ИВЛ дело не дошло. Когда его привезли, он был в сознании. Сейчас спит, через трубку подаётся увлажнённый кислород. У нас всё под контролем. Можете ехать в гостиницу, ложиться спать.
Как только доктор исчез за поворотом, я кинулся к дежурной медсестре:
- Можно к брату на минутку?
- Сейчас ночь, - прошептала девушка в белом медицинском халате. Огляделась по сторонам и как воришка тихо на цыпочках направилась к дверям реанимации. Приняв её поведение за пригласительный знак, кинулся за ней.
- Ш-ш! Тихо. Он не один здесь. Мне влетит, если застукают.
В большой полутемной комнате, едва освещенной тусклой потолочной лампой было прохладно. Или мне так показалось. На большом расстоянии друг от друга стояли шесть функциональных кроватей. Мы приблизились к одной из них, и девушка показала пальцем на брата. Он спал. Весь такой беспомощный, взъерошенный, с кислородной трубкой. Внезапно вспомнил, тот самый первый раз, когда я назвал Алису мамой, а Ромка убежал к воротам и сидел там с любимым лабрадором до самой ночи, не хотел возвращаться в дом. Я погладил темные русые волосы, они были влажными. Моя рука легла на руку брата, сжала её крепко.
- Поправляйся, брателла. Я больше никого у тебя не отниму! Дам тебе право выбрать первому. Сам как-нибудь перебьюсь.
Вышел из палаты, прислонился спиной к холодной стене и задумался:
- А способен ли я отдать брату своё? То, что уже принадлежит мне. Разум говорил – да, сердце – нет.
Последние два дня я просыпался в холодном поту от одного и того же кошмара, в котором Милена занималась любовью с младшим Заварзиным у меня на глазах. Мои ревнивые мысли становились всё мрачнее, а картинки измен всё ярче. Взгляды Романа, бросаемые на Милену, казались острыми и врезались мне в сердце, причиняя нестерпимую боль.
Утренний свет, едва прорвавшийся в комнату, тут же болезненно врезался в глаза. Думал и на этот раз будет также – проснусь злой на Милену и Ромку, но не тут-то было. Этой ночь, как и предыдущей, мне приснилось, как он ласкает её красивое тело, как входит в неё, двигается в ней. И они одновременно стонут, гонимые к оргазмической разрядке. Я не понимал почему, но моя ревность ослабла. Тело, спазмированное зажимами ярости, не болело, более того по нему растеклась странная истома, будто я всю ночь провел с Миленой.