Она появляется на пороге моего кабинета ровно через две минуты – как всегда, одетая по самой последней моде, с идеальной укладкой и макияжем. Жаль, что все это не делает ее «фасад» хоть сколько-нибудь более привлекательным и не добавляет мозгов. Только сейчас я осознаю, что наша фальшивая помолвка сослужила А’Льте плохую службу – она стала до безобразия тщеславной, когда начала верить, что фарс может превратиться в правду.

— Вот, - без лишних слов А’Льта кладет на мой стол пухлый бумажный пакет.

— Что там? – не делаю даже попытки прикоснуться к нему.

Наш с ней последний разговор был, мягко говоря, на повышенных тонах, и хоть с тех пор прошло уже недели две – сразу видно, что А’Льта не только не остыла, но и распалилась еще больше. А если я что-то и знаю о женщинах кроме того, что им предначертана детородная функция, так это что в гневе они никогда не придут с хорошими новостями.

— Новая порция твоих похождений, - прищурившись, язвит она.

Новая порция? Луна, да я провел с той деткой всего одну ночь, о каких порциях вообще может идти речь?

— Не хочешь взглянуть?

— Нет, потому что это наверняка очередной не очень хороший фотомонтаж. Видимо, предвыборная компания Шар’Даррена идет не так хорошо, как об этом трубят из каждой помойки, раз он бульдожьей хваткой вцепился в мое грязное белье.

А’Льта громко фыркает, достает конверт и дрожащими от злости рукам швыряет на стол пачку черно-белых снимков.

Я бы на них и не взглянул, если бы мое внимание не привлек фасад дома, на пороге которого меня сфотографировали как раз в том удачном ракурсе, когда лицо хорошо освещено фонарем на крыльце.

С Наташей мы развлекались в отеле. Как и со всеми предыдущими женщинами до нее, потому что я никогда не изменяю железобетонному правилу не водить домой случайных женщин. А фасад этого здания хоть и в значительной степени отремонтирован, но явно выдает его возраст и плачевное состояние. Я знаю только одно такое место, куда я пошел добровольно.

Это приют Маргариты Шереметьевой.

Наплевав на триумфальный смешок А’Льты, начинаю перебирать снимки. Вот я вхожу в дом с цветами, но кто открывает дверь – не видно. Вот явно пара снимков из окна, на которых я вручаю цветы Марго.

Ничего криминального.

Как будто.

Но на следующем кадре она наклоняется через стол к моему лицу - и от одного воспоминания о том моменте я непроизвольно сую руку в карман брюк. Даже просто со стороны это почему-то выглядит как что-то, что хочется прикрыть значком «18+». Хотя, черт подери, мы оба были полностью одеты, и Маргарита отчитывала меня, как мальчишку, и это точно было никакое не свидание и не попытка меня соблазнить!

— Шар’Даррен будет очень рад распустить очередную сенсационную новость о том, что лунник, претендующий на кресло сенатора, пал так низко, что пошел по рукам человеческих женщин. – А’Льта даже не скрывает, что упивается триумфом.

— Откуда это у тебя?

— Это имеет значение?

— Да, черт подери, имеет! – Я сгребаю фотографии в нестройную кучу и сую их обратно в конверт. Почему-то в эту минуту стоящая на кону собственная репутация волнует куда меньше, чем репутация Маргариты. Если эти снимки так или иначе всплывут – она вряд ли обрадуется тому, что ее фамилия будет мелькать рядом с моей в самых нелицеприятных словесных конструкциях. – Я хочу знать, кто так настойчиво следит за каждым моим шагом.