Через месяц мне отказали в просьбе о коротком отпуске, а жену не отпускал из дома крохотный сын. Разрешение на поездку удалось получить только через три месяца.

С волнением подходя к знакомой калитке, я уже издали искал глазами Жулика. Его не было видно. Меня кольнуло нехорошее предчувствие. Войдя во двор, я бросился к сараю. Там было пусто. От хозяйки я узнал, что в последнее время Жулик начал беспокоиться. Недели две назад он снял ошейник и ушёл. Приятель отыскал его в ближнем лесу. После этого Жулика посадили на цепь в сарае. Неделю назад он снял ошейник, подкопал сарай и снова ушёл. На этот раз найти его не удалось. Мы с приятелем опросили чуть ли не всех собачников города, обегали все окрестности. Жулька исчез.

А восемь месяцев спустя, в начале зимы, километрах в пяти от нашего села, на лесной дороге Сергей увидел убитую машиной собаку. Рыжая, лохматая, коротконогая, она очень напоминала Жулика. Голова её была сильно искалечена ударом, поэтому точно определить было нельзя. Но во всей округе не было в те времена собаки, похожей на Жулика.

Мог ли полуслепой пёс пройти триста километров, отделяющих Свердловск от его родины? Старожилы Севера знают подобные случаи. И это очень похоже на Жулика. Только горько думать, что если пёс перестал ждать и ушёл, значит, он разуверился в людях, которых считал друзьями, которым верил, и погиб с мыслью, что его предали.

В новом районе Москвы был построен прошлым летом восьмиэтажный дом с множеством маленьких и больших квартир. Найти этот дом легко. Он песочного цвета и занимает целый квартал. Окна и балконы его выходят на три улицы, и с трёх же сторон он запирает широкий двор, который сейчас уже превратился в парк с фонтанами и скамейками.

В прошлом году, в июле, когда комиссия принимала готовый дом, зелени здесь ещё не было. Люди ходили по горам битого кирпича.

Комиссия приняла дом с отметкой «четыре с плюсом», написала постановление о немедленном приведении в порядок двора и ушла. И вскоре, в один день — в один прекрасный день! — сюда съехались десятки грузовиков. Прихрамывая и щёлкая протезом, пришёл управдом — инвалид Отечественной войны. Он принёс чемодан, полный ключей в связках. Везде замелькали матрацы, ножки перевёрнутых столов, поплыли, скрываясь в подъездах, тяжёлые шкафы, запрыгали, закричали от радости дети, с балкона на четвёртом этаже залаяла гробовым голосом огромная чёрная овчарка: началось вселение жильцов.

В первые несколько дней никто никого ещё не знал здесь: имеются в виду взрослые. Соседи обменивались ещё первыми внимательными взглядами. Но у ребят, которые в первую же минуту после переезда понеслись во двор, сразу наметились прочные союзы. Все дети знали друг друга уже на второй день, и именно здесь, во дворе, среди ребят родилось то, что впоследствии у взрослых получило название коллектива жильцов.

На пятый или шестой день, после того как все квартиры были заселены, во дворе на асфальтовой площадке произошло событие, пустячок, которому никто не придал значения. А между тем, как часто бывает, из пустячка выросла целая история.