— Что за… — начала она.

Я же не обратила на нее никакого внимания, а с радостным:

— Нормальная кровать! — подошла ко второму ложу.

Потом деловито сняла ботинки, стянула покрывало и легла на матрас, замотавшись в одеяло, как в кокон.

В комнате повисла тишина.

— Да вы, ребята, не стесняйтесь, продолжайте. Я тут посплю малость…

Эх, наивно я полагала, что на меня не обратят внимания. Эрвин содрал с меня одеяло.

— Быстро встала и ушла! — отчеканил он.

— Прогонишь мать своего ребенка? — парировала я.

— Какого, к утопленникам, ребенка?

— Обыкновенного. Который появляется, когда мужчина погружает в женщину семенную жидкость… — начала я занудным тоном нашего лектора по анализу и аудиту. — Кстати, вам, милая, — я обернулась к девушке, — я бы тоже рекомендовала после этой ночи посетить лекаря. А то, знаете ли, беременность, интимные болезни… Я, например, после одной ночи с ним, — кивок в сторону начавшего не на шутку злиться адепта, — лечилась.

— Видимо, в клинике душевнобольных, — не остался в долгу блондин, у которого ночь любви накрылась медным тазом.

Но мои слова уже попали на благодатную почву, потому как девица вскочила, откинув одеяло и отринув уже ненужную скромность, залепила пощечину своему, надо полагать, уже экс-бойфренду и начала спешно натягивать рубашку и штаны, бормоча под нос:

— Подлец! А уверял, что у него руна от внебрачных детей есть… Зараза с усохшим корнем!

— Милена, подожди!.. — Эрвин попытался остановить кхм… девушку, но полюбовница оказалась не только проворной, но и горячей штучкой.

В прямом смысле слова горячей: на ее руке загорелся фаербол.

Когда дверь за красоткой захлопнулась, на меня уставились в упор. Словно расстрелять хотели. Причем дважды.

— Ну? — многообещающе начал он.

Я же, выдохнув, признала:

— Согласна, не самая лучшая идея — вломиться к тебе, но мне банально негде переночевать.

Меня все еще сверлили взглядом, словно размышляя, свернуть шею сейчас или еще подождать. Но вот то, что прозвучало дальше… не думала, что он начнет с этого. Хотя нет. Я не думала, что он вот так просто заговорит. Слишком много злости чувствовалось сейчас в этом мужчине. Оттого, едва прозвучал его вопрос, я мысленно с облегчением вздохнула: если заговорил, значит, пусть неосознанно, но готов к мировой.

— Ты правда беременна от меня?

Нервно сглотнула. И решила начать издалека.

— Слушай, то, что было между нами, — недоразумение. Оно уже в прошлом, — начала с покаяния, которое бальзамом должно было пролиться на пострадавшее мужское самолюбие. — И сейчас я прекрасно понимаю, что было ошибкой полагать, что у меня есть шансы…

Я старалась говорить окольными фразами, все же дневниковые откровения Рей — не личные воспоминания. Вероятность осечки велика.

— Ты из породы тех хранителей домашнего очага, кто умудряется своей кочергой ворошить одновременно еще пару костров. Так что можешь в плане женитьбы быть спокоен. Я свою ошибку поняла и осознала…

— Ты не ответила на мой вопрос: чей у тебя ребенок.

— Ничей, — сдалась я. — Энжи, вылезай.

Иногда лучшее оружие — это честность. Нагая, обезоруживающая честность с крысиной мордой, которая готова защищать свою хозяйку и грызть противников до последнего резца.