Дэн куда-то незаметно исчез, а вот я после толпы модисток очутилась в кресле с низкой спинкой. В зеркале отразилась невысокая полненькая смуглянка, стоявшая за моей спиной. Широкоскулая женщина средних лет заворковала над моими волосами. Ее руки нежно, почти невесомо касались головы, которая становилась с каждой секундой все тяжелее. Как я уснула, даже не помню, а очнулась от легких прикосновений к плечу. Кто-то меня аккуратно будил.

— Лесса, просыпайтесь. Я закончила.

Шея затекла и отозвалась покалыванием. Открыла глаза, посмотрела в зеркало и замерла. Это была я и не я одновременно. Высокая прическа открывала тонкую шею. Подведенные помадой губы, взгляд, который за счет теней стал глубже и ярче, скулы, казавшиеся благодаря румянам еще выше.

Пока я рассматривала себя, в зал вошли двое: молоденькая модистка и дородная портниха. Последняя держала на вытянутых руках ткань. Они остановились в нескольких шагах от меня, и модистка стянула кисейное покрывало с рук швейной мастерицы.

Я на миг перестала дышать: карминовый шелк с серебряной вышивкой сиял так, что возникала невольная ассоциация с рубином. Это было не платье, а произведение искусства. Захотелось протянуть руку, чтобы потрогать.

— Не стоит, — опередила меня модистка. — Лучше в перчатках. Пальцы оставляют следы на ткани.

Предложенные мне белые ажурные перчатки были ко всему еще и напудрены, отчего ладони сами словно скользнули в них. А потом пришлось поднять руки, чтобы на меня через голову надели платье. Оно было идеально во всем, кроме одного: сотни мелких пуговичек, на которые застегивалось, причем со спины. Модистка же, не усомнившись ни на миг, взяла в руки крючок и ловко, со знанием дела, начала мне их застегивать.

Когда все было закончено, я еще раз повернулась к зеркалу. Хороша. Хороша настолько, что удивительно самой.

Модистка довольно улыбнулась и, протянув мне руку, промолвила:

— Прошу за мной.

Путь оказался недолгим. Всего два десятка шагов. Но когда я вышла из-за ширмы, то Вердэн, ожидавший меня, так и замер, не договорив фразы, обращенной к собеседнице.

Он сглотнул, буквально впившись в меня взглядом.

— Я же говорила вам, крауф, что ваша спутница будет сиять! Так оно и есть. Рубин. Истинный ограненный рубин.

— Спасибо, лесса Бейлинэль, — сипло произнес Дэн, все так же не отрывая от меня взгляда.

А потом, словно опомнившись, протянул руку:

— Лесса Рейнара, прошу.

Я не успела вложить свою ладонь в его, как откуда-то сбоку недовольно фыркнуло:

— Просит он! А меня? Кто бедную Энжи возьмет?

Я обернулась. На полу сидела не крысявка. Песец. Карликовый упитанный песец. Отчего-то это показалось мне едва ли не знамением судьбы.

Сумеречный же, и не подозревая о том, что я родом оттуда, где флора и фауна — не только компонент биоразнообразия, но и емкая характеристика ситуации, будь то белочка, хрен или полярная лисица, подхватил Энжи.

— Куда без тебя? — философски вопросил он.

Энжи лишь хмыкнула и заработала лапами, усиленно просясь ко мне. Делать нечего, я взяла ее и подумала, что дама с собачкой или горностаем — это уже скучно, а вот с карликовым упитанным песцом…