Сохраняя бесстрастное выражение лица, я посмотрела в ответ. Я заслужила ее ненависть, и неважно, с чего все началось. Я всегда буду для нее той, кто держал хлыст, той, кто оставил отметины на ее спине – постоянное напоминание обо мне. Как за такое можно извиняться?

В раннем возрасте я научилась выбирать сражения. Знала, когда нужно нападать, а когда разумно показать сломленный вид, чтобы в итоге тебя не смогли сломать.

Я по-прежнему удивлялась решению Линкс защитить меня. Меня учили, что фейри не бывали милыми. Что доброта к людям – это не про них, поэтому действия Линкс меня смутили. Я постоянно гадала, что она задумала. Хотя она казалась такой наивной и уж тем более не походила на манипулятора. Если кто и был здесь не в своей тарелке, так это она. Но разве с фейри не нужно быть постоянно начеку?

Линкс скривила губы, словно она собиралась отвернуться от меня, но вместо этого она кивнула и только после этого опять обратила внимание на свою группу. Только это мне и было нужно.

Прощение или, может, понимание. Линкс не винила меня, и это было большим облегчением, чем я ожидала.

Я выдохнула и направилась к своему столу с половиной тарелки овсянки и кружкой теплого кофе. На меня смотрели со всех сторон, наблюдали за человеком, который скоро умрет. Игры отсчитывали минуты моей жизни, часы висели у меня над головой. Но лишь одна пара глаз вызывала во мне любопытство. Его взгляд жег меня, дразнил, чтобы я посмотрела на него. Эта потребность зажужжала внутри меня как насекомое, а необходимость взглянуть стала почти принуждением. Это ощущение было настолько сильным, что по телу пробежали мурашки. Я сжала челюсть.

«Не смотри, Брекс. Не доставляй ему удовольствия».

С каждым моим шагом потребность усиливалась, и я все более ясно ощущала его присутствие. В глазах появились слезы – я сопротивлялась, плывя против течения. Наконец, добравшись до столика, я села напротив Тэда, намеренно повернувшись спиной к загадочному мужчине в конце комнаты. Я не понимала, что заинтересовало его, или это была просто скука, но я не могла отрицать ощущение его присутствия, словно он вездесущ. Казалось, он рядом со мной.

Тэд фыркнул, качая головой.

– Что? – проворчала я.

– Камешек может вызвать цунами.

– Ты принимаешь таблетки, старик? – Я запихнула овсянку в рот, моментально проглотив. – Почему не делишься?

– Ты, – произнес он, поставив свою чашку рядом с хлебом, – не должна была попасть в список.

– Будто я просила об этом.

Я воткнула ложку в водянистую овсянку. Мне стало дурно от осознания правды. Я скоро умру. И то, что я видела… погибну очень болезненным и мучительным способом.

– Есть ли возможность вылететь из списка? Чистить туалеты? Хорошее поведение?

– Нет. – Тэд постучал пальцами по кружке. – Раз попал в список, значит, играешь до конца.

Это значит до самой смерти.

– Сколько было боев? Я имею в виду, сколько у меня есть времени? Ведь до меня много людей в списке, верно?

Я обвела помещение рукой вокруг, пытаясь сглотнуть, – страх сжал горло.

– Когда заканчивается выбор, охранники кидают жребий. Так бы случилось с завтрашней Игрой, – тихо проговорил Тэд, каждое его слово было тяжелым, как камень. – Родригес убил последнего в списке.