1913

Она была медиум: духи говорили с ней – она писала. Вот ее записи.

Некоторые события того вечера представляются мне очень отчетливо, некоторые – как в расплывчатом дробном сне. Поэтому мне трудно рассказать связную историю. Сейчас я уже совершенно не помню, зачем отправился в Лондон и почему возвратился так поздно. Эта поездка просто слилась в моей памяти со многими другими. Но с того момента, когда я сошел на маленькой станции, все вырисовывается так четко, что я могу прожить эти события заново, вплоть до каждого мгновения.

Я очень хорошо помню, как прошел по платформе и поглядел на освещенные часы, показывавшие половину двенадцатого. Помню, как подумал о том, успею ли добраться до дому к полуночи. Потом помню большой автомобиль, который ждал меня на пристанционной площади, сверкая фарами и полированным металлом. Это был мой новенький «робур» мощностью тридцать лошадиных сил. Его только сегодня доставили. Я спросил Перкинса, моего шофера, хороша ли машина на ходу, и он ответил, что очень хороша.

– Испытаю ее сам, – сказал я, садясь за руль.

– Здесь скорости переключаются иначе, – возразил он. – Может, сэр, лучше я поведу?

– Нет, я хочу попробовать, – настоял я, и мы отправились: до дому было пять миль.

У прежней моей машины передачи обозначались обыкновенно – насечками на шкале. У новой, чтобы включить более высокую скорость, нужно было провести рычаг через кулису – тоже ничего трудного. Вскоре мне показалось, что я это вполне освоил. Конечно, глупо начинать переучиваться в темноте, но люди часто делают глупости, а платить сполна приходится не всегда. Мой новый автомобиль слушался меня, пока я не доехал до Клэйстолла, одного из самых опасных холмов во всей Англии. Крутизна его местами достигает семнадцати процентов, дорога тянется по нему полторы мили, делая три довольно крутых изгиба. Ворота моего парка стоят на Лондонском шоссе, у самого съезда с этого холма.

Трудности начались, когда мы перевалили через гребень, на самом крутом месте. Была включена высшая передача, и я хотел сбросить скорость, но рычаг заклинило, так что пришлось вернуть его в прежнее положение. Машина неслась во весь опор, тормоза один за другим отказали. Сначала щелкнул ножной. Тогда я еще сохранял спокойствие. Но когда и ручной не сработал, хотя я навалился на рычаг всем своим весом, меня прошиб холодный пот. Мы уже буквально летели вниз по склону при сверкающих фарах. Первый поворот я прошел хорошо, второй – с грехом пополам, едва не вылетев в кювет. Оставалось проехать милю по прямой и преодолеть последний изгиб. А там уж и ворота парка. Нужно было только войти в эту гавань, и тогда бы опасность миновала: подъем, ведущий к дому, заставил бы машину остановиться.

Перкинс держался превосходно. Хочу, чтобы все об этом знали. Он не утратил ни хладнокровия, ни бдительности. Когда я подумал свернуть и затормозить о насыпь, он предупредил мое намерение.

– Не стоит, сэр, – сказал он. – На такой скорости машина перевернется, и мы окажемся под ней.