ЭЛЯ (Перебивает.)

Хорошо, Анна Спиридоновна, я буду предельно осторожна… Поцелуйте там от меня детей, когда вернутся. А Юре передайте, что у меня всё в порядке. Я ему позвоню, когда будет ясность с обратным вылетом.

СВЕКРОВЬ (Сварливо.)

Да поди застань нашего Юру! Он домой приезжает, когда мы уже спим, а уезжает — когда мы ещё спим… (Сердито.) Что у вас за семья, прости господи! Одна из командировок не вылезает, второй…

ЭЛЯ (Морщится.)

Анна Спиридоновна! Извините, но мне пора. До свидания.

Элеонора отключает связь, закрывает ноутбук, откладывает его и вытягивается на кровати. По выражению лица видно, что разговор с Москвой испортил настроение. Увидев, что Элеонора освободилась, Митя возвращается в комнату и, уже совсем по-свойски, забирается под лёгкое одеяло, прижимаясь к Эле.

МИТЯ

Ух и льёт! А главное — ни намёка на просвет. Похоже, сегодня день снова впустую… А ты чего такая?

ЭЛЯ

Какая?

МИТЯ

Озадаченная. Снова свекровь отчитала? Сочувствую. Лично мне на всю жизнь хватило каких-то трёх месяцев под одной крышей с тёщей. А у тебя случай совсем запущенный. Без малого десять лет в одном палаццо со свекровью.

ЭЛЯ (Задумчиво.)

Но при всей своей стервозности в данном конкретном случае она права.

МИТЯ (Удивлённо.)

О как? Это что-то новенькое. (Пытается острить.) В ваших отношениях забрезжил стокгольмский синдром?

Эля отрицательно качает головой и, после паузы, начинает говорить ровным, тихим голосом, смотря прямо перед собой.

ЭЛЯ

У Алёшки завтра выступление в школе. Будет петь песенку на английском, а я даже не знаю — какую… У Петьки зуб шатается, свекровь говорит, вот-вот выпадет…

МИТЯ (Улыбается.)

Ну, в его возрасте зубы — дело наживное.

ЭЛЯ (Ровно, о своём.)

А в это время их блудливая мать находится в жопе мира и вторые сутки не вылезает из постели. В которой, до кучи, лежит незнакомый им страшный дядька.

МИТЯ (Усмехается.)

Неужели я действительно настолько страшен?

ЭЛЯ (Игнорируя реплику.)

Отсюда вопрос: а какого… я здесь делаю?

МИТЯ (Пытается шутить.)

Ну как… Здесь ты вносишь свой посильный вклад в общий семейный бизнес.

ЭЛЯ (Сердито.)

Прекрати! Это не смешно… Я и так жалею, что рассказала о том разговоре с мужем.

МИТЯ

Почему? Жалеешь?

ЭЛЯ

Потому что теперь ты знаешь, насколько сильно я к тебе привязалась.

МИТЯ (Уточняет.)

Вот просто «привязалась»? И всё?

ЭЛЯ (Сердито.)

Не придирайся к словам! Ты прекрасно понимаешь, о чём я… (Берёт паузу, заговаривает уже с иной интонацией.) Знаешь, в последнее время я часто вспоминаю тот вечер в Багдаде. Когда в вашем с Сашкой номере собрались все. Я, Оксана с Колей, Габриэль… (С болью.) Пруденс… Помнишь?

МИТЯ

Смутно. Мы ведь тогда все нажрались как свиньи.

ЭЛЯ (Напоминает.)

Ты ещё рассказывал нам про фронтовую любовь.

МИТЯ

Хм… Возможно. И чего?

ЭЛЯ (Печально.)

Ты говорил, что фронтовая любовь — любовь обречённая. Что она никогда ни во что не развивается… Получается, у нас с тобой — тоже? Чуть раньше, чуть позже, но…? Всё заранее предрешено? Так?

МИТЯ (После паузы.)

Нет, не так… Я говорил, что когда люди, вкусившие фронтовой любви, возвращаются в мирную жизнь, их отношения разваливаются сами собой. По той причине, что в повседневности нет всего того, что сваривает эту любовную конструкцию… Но в нашем с тобой случае конструкция не просто «не развалилась», она, наоборот, «сцементировалась».