Она включает телевизор и переключает каналы, находит какой-то романтический фильм. Он уже идет какое-то время, но и это вполне подойдет, чтобы немного отвлечься, прежде чем отправиться спать.

В половине одиннадцатого она выключает телевизор, идет в ванную. Через десять минут кладет смартфон на тумбочку, закутывается в одеяло и выключает лампу. И вскоре засыпает с мыслью о Флориане.

Просыпается — и не понимает, что именно разбудило ее. Еще глубокая ночь. В комнате почти непроницаемо темно. В верхней части окна сквозь крайние планки неплотно сдвинутых жалюзи просвечивает луна, и эта полоска света служит ориентиром для глаз.

Она хочет перевернуться и спать дальше, но у нее вдруг перехватывает дыхание. Ее имя… Кажется, кто-то произнес ее имя? Нет, не произнес — прошептал. Кто-то за пределами спальни.

Она приподнимается в постели и напряженно вслушивается во тьму. Сердце начинает биться чаще.

— Катрин…

Вот, снова. Чуждый, вкрадчивый голос.

— К-а-а-а-тр-и-и-н…

По спине пробегает холод, на лбу мелкими капельками выступает пот.

Нет, это не сон. В квартире кто-то есть, и осознание этого внушает ей такой ужас, какого она прежде не испытывала.

Затем ее посещает внезапная догадка, и это кажется единственно логичным объяснением и успокаивает.

Флориан. Он знает, где спрятан запасной ключ. Она сказала ему на случай, если он решит вдруг заглянуть без предупреждения. А случай, как никогда, подходящий. Он вовсе не в Риме — это лишь предлог, чтобы таким необычным образом поздравить ее с днем рождения. На него это так похоже… И ничего другого на ум не приходит.

Вряд ли кто-то стал бы посреди ночи бесшумно проникать к ней в квартиру, чтобы затем стоять и тихо звать ее по имени. Такое возможно разве что в дешевом фильме ужасов.

Поэтому Флориан и не звонил, и его номер был недоступен. Вероятно, он стоит сейчас в гостиной с громадным букетом в руках и ухмыляется.

— Флориан?

Катрин осознает, что произносит имя шепотом, и зовет его громче. Снова напряженно прислушивается. Ничего. Наверняка он с трудом сдерживает смех, дожидаясь ее.

Она скидывает одеяло и ступает на пол. Выходит из спальни. Хоть объяснение кажется вполне убедительным, она содрогается, словно потянуло холодом.

Оказавшись в гостиной, включает лампу возле двери и озирается в ожидании, но… в гостиной никого.

— Флориан? — зовет Катрин снова, с прежней робостью. — Я же знаю, что это ты. Всё, выходи уже, покажись. Хватит меня пугать.

Тишина в комнате кажется ей противоестественной. Осязаемой, как если бы кто-то заложил ей уши ватой. У нее снова учащается пульс, возрастает до грохота, который перекрывает гнетущую тишину, но положение от этого не лучше.

Кажется, что-то щелкнуло? Что-то шевельнулось рядом? Нет. Или все-таки шевельнулось?

— Катрин!

Она издает пронзительный визг и невольно отступает на шаг. Женский голос шепчет ее имя, и в этом шепоте слышится… безумие.

— Ты хотела знать, который час.

Она чувствует, как поднимаются волоски на предплечьях. Элла! Ее взгляд падает на умную колонку. Это форменное безумие…

— Да, — отвечает она тихо и сама удивляется тому, как тонко звучит ее голос.