Осторожничал Владимир. Союзники против Ярополка ему сейчас были не нужны. Он и так был сильнее. И приближать к себе кого-то раньше времени не хотел. Чтоб никто в Киеве не мог сказать, что Владимир кому-то обязан хоть частью победы. Хватит одного Блуда. Про Блуда, впрочем, никто не знал. Тем более, что боярин сидел сейчас в Родне, в месте с Ярополком.

Стольный град Киев ждал, чем кончится братская распря, а Владимир, хоть и жил в Киеве, городом не повелевал и к присяге киевлян не звал. Единственное, что сделал: на год освободил всех новгородских купцов от мыта. Кое-кто уговаривал князя поднять пошлину ромеям, но Владимир по совету Добрыни делать этого не стал. Обижать ромеев, не разобравшись с Ярополком, было бы неумно. Пусть сначала падет Родня…

Родня продержалась десять месяцев.

Осень, зиму и весну.

Все это время вокруг крепости стояли вои Владимира. В основном – нурманы и свеи. Киевская зима не напугала северян. Они обустроились основательно. Окружили город-крепость валами, для себя вырыли землянки, для больных, слабых и вождей соорудили дома. Многие из тех, кто был на юге впервые, дивились: в землянках этих оказалось теплей, чем в длинных домах – на родине. А было бы холодней – тоже не страшно. Холод викингов никогда не пугал. Лишь бы мяса и пива было вдосталь.

Мяса и пива хватало. Девок – тоже. И злато-серебро в кошелях позвякивало: Владимир выдал каждому долю от обещанной платы. Не всю, понятно, ведь Ярополк был еще жив. Но на то, чтобы покупать хорошие вещи на киевском торжище, – хватало.

Викинги и покупали. Шелк здесь стоил втрое дешевле, чем дома. Стеклянные сосуды – вдесятеро. Осаждать крепости викингам было не впервой, но такая хорошая осада выпадала нечасто. Не надо было бояться, что войско местного конунга ударит в спину. Они сами были этим войском. Вылазки защитники Родни делали очень редко. А с середины зимы и вовсе перестали показываться за воротами. Били иногда со стен, но до валов было слишком далеко, а ближе осаждающие не подступали. Зачем? Рано или поздно измученные голодом защитники сами откроют ворота. Или сдадутся – или кинутся в самоубийственную атаку. Но второе – вряд ли. Голодные много не навоюют.

А голод в Родне был – лютый. Такой, что и много лет спустя говорили люди: «Беда, как в Родне».

В городе не осталось ни крыс, ни ворон. Большинство жителей города умерли еще зимой: княжьи дружинники по приказу Блуда выгребли у них все запасы. К весне зерна осталось – чуть. Кое-как сохранили сотни две коней. Их отстоял Варяжко. На крайний случай. Если князю придется бежать из города. Сохранили также и двух коров – для князя, княгини и Блуда.

Весной дружина ела конину и перелетных птиц, которые неосторожно пролетали над городом слишком низко.

К лету припасы закончились. По ту сторону стен зеленели посевы, поспевали ягоды, играла в реках рыба, в камышовых плавнях гнездились птицы. Хороший стрелок за день мог бы набить столько пернатой дичи, что двадцатерым хватило бы на три дня.

Но все это живое богатство было для запертых в крепости не ближе, чем луна в небе. Вокруг стен окопались враги, на воде стояли драккары и лодьи Владимира. Ждали, когда голод откроет им ворота неприступной крепости.