Она сморщилась и стала массировать виски.
— Голова разболелась… Чертова погода, чертов дождь… Сколько мы здесь уже сидим? – И впервые взглянула на часы. – О боже, кучу времени я у вас отняла! Вы на меня полдня угробили!
— Напротив, – возразила я, делая знак Ольге — рассчитаться: легкое движение пишущей в воздухе руки. – Напротив, я работала, как каторжная.
— А я такая эгоистка! Даже не спросила, чем вы занимаетесь, кто вы…
— Какая разница, – отозвалась я. – Странствующий собиратель историй.
Уже надев полусырое пальто (все-таки здесь действительно было прохладно), Мирьям еще раз оглядела комнату…
— Вот, побывала в гостях у Пабло… – сказала она, удивленно подняв нарисованные брови. – Кто бы мог подумать! В последний раз Адам играл здесь на виоле да гамба… Представляете? Пабло чуть в обморок не упал. Не верил, что тот впервые взял в руки этот инструмент… А звук у виолы такой… эротичный — унисон тела и души… или, если хотите, Эроса и Танатоса…
На пороге обернулась еще раз, помахала рукой и весело крикнула:
— Прощай, Пабло, старый хрен! – и вышла. У калитки меня перехватила Манана с зонтом, давно уже сухим… Придержала за локоть.
— Это был тяжелый разговор, да? – тихо спросила она. – Я сразу поняла! Стояла здесь и всех от вас отгоняла! Я их всех отогнала наверх, да?
Я молча поцеловала ее в щеку и пошла вслед за Мирьям.
Дождь прекратился, хотя небо бурлило темными клубами, что неслись и неслись куда-то в сторону Масличной горы, и дальше, за перевал, к Мертвому морю…
В любую минуту дождь мог припустить с новой силой.
— Я провожу вас до отеля, – сказала я.
— Нет-нет, ни в коем случае! – Она опять улыбнулась немного клоунской своей улыбкой: морщинистый седой мальчик, если без шляпки. Шляпку держала в руке, та не успела высохнуть. – Наоборот, это я провожу вас к авто и помогу вывести его со стоянки…
Взглянула на мое смущенное благодарностью лицо и с жаром воскликнула:
— Вы будете легко, азартно водить, помяните мое слово! В вас робости нет. Первый день за рулем — и наклюкалась, как свинья! Вы замечательно будете водить!
Дед и Лайма
Нине и Лине
Дорогая Ирина Ефремовна! Вы, конечно, меня не помните — представляю, какая лавина судеб и лиц обрушивается на Вас в течение года… Сколько туристов, школьников, репатриантов, политиков, гостей… А ведь Вы работаете в «Яд ва-Шем» много лет, если не ошибаюсь? Поэтому даже и не важно, помните ли Вы очередную посетительницу, которая полгода назад явилась в музей, к тому же, не по своей надобности, а по просьбе соседки, чья семья погибла вся в Рижском гетто. Узнав, что мы едем отдыхать в Эйлат и неделю пробудем у родственников в Иерусалиме, она просила обязательно пойти в «Яд ва-Шем» и заполнить стандартные анкеты на погибших ее родных. Что я и сделала.
Вы, разумеется, не помните, но я слегка заблудилась в коридорах административного корпуса, вы шли навстречу, любезно вывели меня и даже показали тот потрясающий вид с вершины холма на шоссе в Тель-Авив; мы немного поговорили, а на прощание Вы дали мне свою визитку, которой я — боже упаси — не намерена злоупотреблять.