Беженцы просто по определению должны бегать очень быстро. На то они и беженцы. А значит, не обошлось без наших старых знакомых – «летучих мышей». Через эффект летучей мыши страх перед беженцами разлетался быстрее, чем сами они бежали.

В 2015, когда мир охватила инфодемия сирийских беженцев, я жил в Латвии, в Риге. Правительство этой маленькой страны бесстрашно сражалась с полчищами сирийских беженцев, грозящих наводнить просторы Латвии. Сражалось правительство с беженцами, естественно, в Брюсселе. Самих беженцев в Брюсселе отродясь не бывало, но именно в Брюсселе коммисариат Евросоюза распределял квоты – какая страна ЕС сколько беженцев должна принять. От Латвии требовали тысячу, но удалось сторговаться на 600 душ.

Возмущению латышей безответственной политикой правительства не было предела: «это же сейчас понаедут, все рабочие места займут, урожай сожрут» – не было в Риге таксиста, который бы не живописал мне все ужасы приезда сирийских беженцев. Вот такая страшная «летучая мышь» о сирийских беженцах прилетела таксистам из телевизора.

В это же время один мой товарищ, все еще живущий по законам «эффекта бабочки» и считающий, что любую проблему можно решить набором последовательных действий, а не показом по телевизору ужаса и кошмара, и возможно в том числе поэтому не работавший таксистом, а совсем наоборот, руководивший крупным логистическим предприятием под Ригой, не разделял пессимизма таксистов. Он предложил правительству Латвии, что возьмет на работу ВСЕХ сирийских беженцев. Из Латвии с момента присоединения к Евросоюзу уехали в более западные страны ЕС сотни тысяч жителей. А учитывая, что все население этой страны меньше двух миллионов, рабочих на логистические склады было не найти по всей стране. Предложил не на словах – подал заявку в службу занятости. На все 600 человек. Но так и не дождался ни одного. Потому что новости о сирийских беженцах долетают быстро, а сами беженцы за ними так и не поспевают.

В результате до Латвии доехало около 100 сирийских беженцев. Но большинство из них служба занятости и другие государственные органы найти не смогли. Они же беженцы. Убежали.

В начале 2016 года на одном из сайтов я встретил заголовок. «В Латвию прибыли еще 9 сирийских беженцев». Первый абзац новости гласил: «На прошлой неделе в Латвию прибыли еще 9 сирийских беженцев из Греции». Вот как. Из Греции. Я всегда подозревал, что инфодемия способна искажать не только информационное поле, но и географические карты.

Между избранием Дональда Трампа в ноябре 2016 года и победой евроскептиков на референдуме о выходе Великобритании из Евросоюза лежали полгода и Атлантический океан. Но все же, это явления одной инфодемии – инфодемии отказа избирателей от «электоральной политкорректности».

Формально говоря, традиционная западная демократия подразумевает, что голосовать можно «за кого хочется». Но воспитание, правила приличия, изредка просыпающаяся ответственность перед следующими или хотя бы прошлыми поколениями заставляет избирателя на участке принимать «взвешенное» решение. И в результате голосовать не за того, за кого «хочется», а за того, за кого не стыдно потом признаться, что проголосовал. Не будь этих ограничений, первым президентом России был бы не Борис Николаевич Ельцин, а Владимир Вольфович Жириновский.