Я пока уворачивался, выжидая момент. У здоровяка затекла кисть руки, и он сменил угол вращения, раскручивая винтовку над головой. Я отклонился назад и, сделав ложный выпад, заставил Пекаря обрушиться на меня справа. Потом, перехватив винтовку за ствол и ложе, подставил ее под удар «пропеллера».

Крепко! Моя винтовка треснула, а у Пекаря сломалось ложе. Удар едва не отсушил руки. Но теперь я мог пользоваться приемами рукопашного боя, не опасаясь дубины. Ударил ступней в массивную голень. Такой удар по кости сгибает человека от боли, заставляя кататься по земле. На войне как на войне! Так? Навалившись сверху, вывернул руку в локте. Наигрались?

– Пусти, – рычал Пекарь.

Я дал ему остыть и, отряхивая траву, сказал:

– Сейчас ты дурь свою показывал. Пока винтовкой размахивать будешь, тебя три раза пристрелить успеют.

– Еще посмотрим, кто кого, – буркнул уголовник.

Западники. То есть штрафники из Западной Украины. Их во взводе около десятка. Все осуждены за одно и то же. Дезертирство. Кое-кому приплюсовали утерю оружия. Сроки соответственные – два или три месяца штрафной роты.

Настроение свое не показывают. Я и без того знаю – враждебное. Удрать бы снова, но ведь не пощадят. Расстреляют без всяких судов. Хоть и кривятся, но воевать будут. Это их последний шанс вернуться к семьям. Если повезет.

Занимаются они старательно. Устройство винтовки (да и другого оружия) они знают неплохо. Война, прокатившаяся в здешних краях, оставила много оружия. Крестьяне его старательно подбирали, впрочем, как и все остальное: одежду, ботинки, обмотки, даже белье погибших красноармейцев.

С западниками любит побеседовать наш агитатор капитан Бутов. Прямо на занятиях, в поле. Великодушно объявляет перекур и пускается в «задушевные» разговоры с крестьянами. Этакий все понимающий в жизни комиссар.

Его послушать, хоть прыгай от радости. Такая привольная жизнь впереди. Все крестьяне землю получат. Советская власть с лошадьми поможет, дети в школу пойдут, ох, как весело все заживут!

– В колхозы загонять будут? – следовали непременные вопросы.

– Сами решите. А работать вместе веселее. Как говорится, гуртом и батьку хорошо бить.

Так ли или по-другому звучит украинская пословица, но «насчет батьки» разговор западники не поддерживают. Еще те мужики! Упорно, без шуток, снова толкуют о земле. Осторожно, чтобы под антисоветскую статью не попасть, но бьют в точку. Бутов, связанный по рукам и ногам директивами, тоже боится ляпнуть лишнее.

Среди западников выделяется независимым характером Максим Мережко, крепкий парень лет двадцати пяти.

– Чего веселого, поле с утра до ночи вспахивать? Не пробовали, товарищ капитан? – Не дожидаясь ответа, рассуждает: – Мы не дети, чего нас прибаутками кормить. Лучше прямо скажите, землю отбирать в колхозы будете?

– Как сами решите, – жизнерадостно повторяет Бутов. У него имеется прямое указание не дразнить «отсталых» крестьян насчет земли.

– Чего мне решать? Нам с отцом и братьями еще от деда сорок шесть десятин досталось. Он ее со своим отцом от камней очищал да деревья корчевал. Полста лет на этой земле кормимся, зачем мне ее кому-то отдавать? И чужой земли нашей семье не надо.