И все же вкусивший в молодости «буржуазной жизни», знающий иностранные языки и работавший в Европе Е. В. Тарле создавал тексты еще не совсем советского стиля — именно советский, точнее, «совковая» стилистика отшлифуется в 1940–1980-х гг., когда бумагу начнут марать выходцы из пролетариев и крестьян, идейно трафаретные и сломанные с самого начала.
Вспоминаются слова об СССР легендарной балерины двадцатого века — Майи Михайловны Плисецкой (1925–2015): «коммунизм и социализм, лично для меня — это хуже фашизма». Вы их можете услышать в ее известном интервью (доступно в YouTube), но мне посчастливилось несколько лет подряд общаться с Майей Михайловной лично — и могу свидетельствовать, что в частных беседах она высказывалась еще жестче и подробнее. И в контексте главной темы данной книги, конечно, стоит упомянуть, что на фотографиях М. М. Плисецкой в детстве видна большая конная статуэтка Наполеона, украшавшая квартиру ее родителей. Однако — вернемся к Е. В. Тарле.
Даже получивший все блага от И. Сталина Е. В. Тарле до последних дней жил в постоянном страхе. И страх этот ощущался в самых незначительных вещах. Вот какие еще детские воспоминания о единственной встрече с маститым академиком оставил известный советский драматург Э. С. Радзинский:
«Теперь Тарле жил в знаменитом „Доме на набережной“, большинство прежних обитателей которого лежали в бездонной могиле в Донском монастыре. В этот дом и привел меня Зильберштейн.
Тарле шел восьмой десяток… он сидел под огромной гравюрой Наполеона.
Посещение меня разочаровало. Тарле как-то холодно выслушал мои восторги Наполеоном. И вообще, о Наполеоне, к моему разочарованию, в этот вечер он совсем не говорил. Вместо этого он долго и нудно рассказывал о классовых выступлениях французских рабочих в XIX веке. После чего они с Зильберштейном заговорили о письмах Герцена, выкупленных Зильберштейном за границей. Экземпляра „Наполеона“ у Тарле почему-то тоже не оказалось. Вместо желанного „Наполеона“ он подарил мне свою книгу „Жерминаль и Прериаль“. Книга оказалась все о тех же французских рабочих и показалась мне невероятно скучной. Но главное — там не было Наполеона.
Отец выслушал с улыбкой мои разочарования и промолчал. Он не посмел мне объяснить: увенчанный славой старый академик попросту испугался. Испугался мальчишеских восторгов Наполеоном, как бы порожденных его книгой. Ведь Бонапарт был врагом России. И к тому же душителем революции. „Бонапартизм“ — одно из страшных обвинений во время сталинских процессов. И старый Тарле поспешил подарить мне „правильную книгу“ — о классовой борьбе французских трудящихся».>61
История особенно интересна тем, что в ней многое взаимосвязано и переплетено. И тот же еще помнящий Е. В. Тарле Э. С. Радзинский в 2007 году приходил на премьеру моего спектакля «Немецкая сага» (по пьесе гениального японского драматурга Юкио Мисимы /1925–1970/), которая состоялась в театральном центре имени В. Э. Мейерхольда: а уже он, в свою очередь, был и палачом, и жертвой большевицкого режима. Замечу, что после спектакля Эдвард Станиславович высказал самые лестные слова по поводу моего режиссерского решения. Но вернемся к теме 1812 года.