Барсов и Алексеев вдруг заметили выходящих из тоннеля парней в чёрном, вскинули стволы «Кедров».

Перекопов оглянулся:

– Это мои ребята.

– А где женщина? – спросил у них Калёнов, ощутив укол беспокойства.

– Осталась наверху, – доложил один из бойцов «Оберега». – Она не уместилась в кабине.

Перекопов повернулся к Барсову.

– Боюсь, вашим планам не суждено осуществиться, майор.

– Почему? Вы собираетесь воспрепятствовать им?

– Такие операции не делаются с бухты-барахты. К тому же Лихтенштейн – не соседняя область. В случае неудачи может возникнуть международный скандал с непредсказуемыми последствиями.

– Не возникнет, мы специалисты по такого рода операциям.

– И всё же я против. Мало того, президент тоже против. Я говорил с ним неоднократно, однако его мнение – сначала досконально изучить факты, связанные с заговором Лавецкого – Зеленова, получить исчерпывающую информацию о деятельности на Земле отряда инопланетных поводырей и только потом действовать.

– Мы потеряем время и эффект внезапности. В настоящий момент главные функционеры Бильдербергского клуба не знают о новом провале их российского резидента. Бить надо немедленно, пока им не доложил какой-нибудь очередной предатель, засевший в российских спецслужбах. Кстати, замдиректора ФСБ Щербина…

– Я знаю.

– Ну, так давайте работать вместе! У нас все козыри на руках!

Перекопов посмотрел на Калёнова:

– Вы того же мнения, полковник?

Калёнов, прислушивающийся к себе и ощущавший возрастающее беспокойство, спохватился:

– Что?.. Извините… да, я считаю, надо поторопиться. Я пойду с ними.

– Вам уже далеко не двадцать пять.

– Он ещё вашим мальчикам даст фору, – усмехнулся Барсов.

– Похвально. Надо подумать…

– Прошу прощения, – перебил генерала Калёнов. – Разрешите мне отлучиться на несколько минут.

Перекопов поднял брови, восприняв просьбу по-своему.

– Идите.

– Ждём, – сказал в спину Максиму Олеговичу Барсов.

Калёнов оседлал электробайк и включил форсаж, домчавшись до лифтового блока за секунды. И резко затормозил, потому что в помещении лифтовой коробки стоял капитан Чибис и прижимал к себе Еву, зажав ей горло одной рукой.

Электромотоцикл занесло.

Калёнов успел соскочить на пол.

– Стой, где стоишь! – хрипло выговорил Чибис. – Дай мне уйти, и она останется жива!

– Тебе не удастся уйти, – сказал Калёнов. – Дом оцеплен.

– Я пройду к вагону!

– Там спецназ.

– Ты проводишь меня и прикажешь всем лечь!

Калёнов оценивающе глянул на побледневшую Еву, заметив, как по её щекам протянулись две слёзные дорожки, потом на капитана, умело державшего женщину за горло так, что она не могла двинуться с места.

– Нас обоих пристрелят.

– Не пристрелят! – хищно оскалился Чибис. – Вы же у нас гуманисты. Иди вперёд!

В этот момент произошло то, чего не ожидал ни Чибис, ни Максим Олегович: дверцы лифта за спиной капитана начали раздвигаться.

Он невольно оглянулся.

Калёнов сделал шаг в сторону и метнул нож, используя так называемую «тёмную сторону подсознания», управляющую телом в моменты боевого экстрима. Сознание в моменты наивысшей угрозы жизни только мешало процессу.

Он не промахнулся, хотя Чибис стоял вплотную к Еве и была видна только половина его черепа: нож вонзился точно в висок капитана, отбросив его назад, к выходящему из лифта Свержину. Упал капитан на пол уже мёртвым.