– … Даша! Дашенька! – усатая физиономия нависает, зубами золотыми сверкает, глаза с поволокою, томно выдыхает в лицо селёдочным запахом…

– А? – как я только сдержал лицо, уж и не знаю.

– Пошли домой, – и руку кренделем подсовывает, да с улыбочкой.

«– Я Даша, Дашенька, крестьянка…» – твержу как мантру, но получается так себе. Дабы придти в себя, остановился перед зеркалом, приводя в порядок причёску и шляпку, одёргивая платье от малейших складок. Евгения Константиновна поделилась нарядом от щедрот, и пусть сидит оно на мне, закономерно, не очень… Но образ, особенно рядом с золотозубым её знакомцем, получается законченным и удивительно уместным.

В полицейском участке пара наша смотрится настолько естественно, насколько это вообще возможно. Обыденная здешняя жизнь не прекращается, и все эти полицейские и воры, проститутки и потерпевшие кажутся интересным и своеобычным только, пожалуй, человеку далёкому от городского дна. Скука…

Ловлю снисходительный и одновременно сальный взгляд Жоржа… ну а какое ещё имя может взять себе сутенёр, «работающий» по малограмотным крестьянским и мещанским девушкам? Жорж, Пьер, Антуан… в дешёвых бульварных романах сплошь почти имена. И на жопку накладную пялится, с-скотина…

Улыбаюсь… Жорж руку крендельком, я просунул, и как парочка фактически. А он, падел, очаровывать меня взялся… Усиками шевелит, фиксами блестит, слова французские вставляет, иногда даже и к месту.

Ну, прошлись с полверсты… а потом всё, терпёжка кончилась, да и надобность отпала.

– Пардону прошу, – и улыбаюсь… ах, как хочется ему в морду… но Евгению Константиновну подводить не хочу. Да и публика эта обидчивая, по Хитровке знаю, – но теперь нам пора идти разными дорогами.

– Ах, дорогая Дарья, вы разбиваете мне сердце… – и ещё много лишних слов. Наконец, склонился над затянутой в перчатку рукой, пощекотал её выразительно усишками и удалился фланирующей походкой, поигрывая тросточкой.

Выдохнул я, поглядел вслед… ушёл. Чуть иначе шляпку поправить, платье одёрнуть, походку сменить, и вот уже не барышня-крестьянка, а девица из бедной, но вполне приличной семьи.

Напряжение отпустило, и какой-то застывший, выцветший Петербург разом наполнился жизнью и движением. Не картинка чёрно-белая, выцветшая от времени, а живой и очень красивый город. И… очень опасный.

Город полон патрулей и праздношатающихся военных, напичкан агентами охранки, провокаторами и…

… обыденная похоронная процессия, с плетущейся сонной лошадкой, едва не засыпающей на ходу и влекущей похоронные дроги со скоростью совершенно улиточной, самым внезапным образом началась оборачиваться демонстрацией. Было ли так задумано и кто запел первым… Бог весть. Однако же подхватили охотно, и по Гороховой неслось стоголосая песня…