Предложение выглядело весьма заманчивым и одновременно крайне рискованным. Я даже не говорю о работорговле, к которой я всегда относился с отвращением. Мои утренние гости, насколько я знал, были начинающими плантаторами, тогда как сам я уже имел прочное положение, стабильный доход и состояние в несколько тысяч фунтов стерлингов. Поэтому участие в таком предприятии выглядело бы с моей стороны полным безрассудством. Я мог потерять все и лишиться доброго имени.

Но, видно, на роду мне было написано стать причиной собственной погибели. Я не находил в себе сил отказаться от искушения еще раз почувствовать вкус свободы.

Одним словом, я согласился.

Мы обсудили все детали экспедиции. Главным моим условием было то, чтобы надежный человек из их круга, желательно адвокат, в мое отсутствие взялся присматривать за плантацией и домом. Кроме того, я просил их в точности выполнить некоторые мои распоряжения в случае непредвиденных обстоятельств или моей гибели.

Вскоре подходящий адвокат нашелся и я подписал все бумаги, включая завещание, согласно которому распорядителем моего состояния становился капитан португальского корабля, спасший мне жизнь. В случае моей смерти к нему переходили все мое имущество и земля, он же брал на себя обязательство выполнить мою волю: половину денег от продажи имущества взять себе, а другую отправить моей семье в Англию.

Все было сделано так быстро, что у меня не осталось ни времени, ни возможности серьезно задуматься о правильности моего решения пуститься в эту опасную авантюру. Корабль был снаряжен, нагружен необходимым товаром, команда подобрана, и все устроено по взаимному соглашению участников экспедиции. Я с нетерпением ждал отплытия и на все, что меня окружало в Бразилии, смотрел с полным безразличием. Это говорило о многом, и прежде всего о том, насколько я был легкомысленным.

Первого сентября 1659 года, ровно через восемь лет после первого морского путешествия, я снова поднялся на палубу корабля. Со мною отплывали четырнадцать членов экипажа, не считая капитана и юнги. Судно было новым и прочным, водоизмещением около ста двадцати тонн; кроме товара, предназначенного для торговли, в трюмах больше ничего не было – все свободное место предназначалось для перевозки чернокожих рабов.

Снявшись с якоря, мы взяли курс на север, вдоль побережья Бразилии, рассчитывая свернуть к берегам Африки у десятого-двенадцатого градуса северной широты, – именно таков был в то время обычный маршрут всех торговых судов. До самого мыса Святого Августина стояла тихая погода, несколько донимавшая нас жарой и палящим солнцем; но вскоре корабль повернул на северо-восток, в открытый океан, и мы потеряли из виду землю.

Следующим ориентиром на пути через Атлантику был небольшой остров вулканического происхождения Фернандо ди Норонья. Но то ли капитан ошибся в расчетах, то ли вмешался внезапно налетевший крепкий ветер, однако позже выяснилось, что наш корабль все это время шел на запад, в сторону островов Карибского моря.

На двенадцатый день плавания свирепый ураган из тех, что рождаются в экваториальных широтах, окончательно сбил судно с правильного курса. Океан ревел и бушевал, обезумевший ветер постоянно менял направление, вращал и подбрасывал корабль на огромных валах, словно перышко. Мы были в полной власти бури, и каждую минуту я ждал ужасной гибели. Когда ураган ненадолго приутих, оказалось, что мы не только сбились с пути, но и понесли потери: юнгу и одного из матросов смыло гигантской волной с палубы, а еще один матрос, заболевший тропической лихорадкой, умер. Вдобавок в днище корабля была обнаружена небольшая течь.