– Ты хочешь сделать это один? – удивился Янчи.

– Да. Я должен.

– Он – сумасшедший, – заметил Граф.

– Не могу. – Янчи покачал седой головой. – Не пущу тебя одного. Поставь себя на мое место. У меня, к твоему сведению, есть совесть, с которой мне предстоит жить. Я не хотел бы мучиться бессонницей каждую ночь всю оставшуюся жизнь. – Он наклонил голову. – Более того, после этого я не смог бы смотреть в лицо дочери.

– Не понимаю.

– Конечно, вы не понимаете. – В разговор вмешался Граф, в его голосе сквозило веселье. – Ваша преданность своей работе вызывает восхищение, но некоторым образом она заслоняет от вас то, что совершенно ясно видно невооруженным взглядом со стороны. Вообще-то наш спор бесполезен. У полковника Гидаша, вероятно, как раз сейчас приступ бешенства в кабинете нашего уважаемого начальника тюрьмы Янчи? – Граф ждал решения, и Рейнольдс знал – какого.

– Вы знаете все, что нам необходимо? – спросил Янчи Графа.

– Естественно. – Граф казался обиженным. – У меня было четыре минуты ожидания, пока э... охрана ходила за заключенными. Но это время я не потерял даром.

– Очень хорошо. Вот так, Майкл, информация в обмен на нашу помощь.

– Кажется, у меня нет большого выбора, – с горечью признался Рейнольдс.

– Черта интеллигентного человека – вовремя сдаться, когда спор проигран. – Граф был очень спокоен. Он остановил грузовик, вытащил из кармана карту, окликнул Шандора и Козака и ткнул в нее пальцем. – Это Сесе – место, где профессора Дженнингса посадят на поезд или, пожалуй, уже посадили. Спецвагон прицеплен в конце состава.

– Начальник тюрьмы говорил, что несколько ученых высокого ранга... – вмешался Янчи.

– Ученых? Нет, ошибаетесь, уголовников высокого ранга, отправляемых в сибирскую тайгу, чтобы понести наказание. Естественно, доктор Дженнингс не заслужил никакого особого отношения. Вагон для заключенных – это обычный простой вагон для перевозки скота, начальник тюрьмы ничего не скрывал в этом вопросе. – Палец Графа прочертил линию железной дороги вниз до пункта, где она пересекалась с шоссе, идущим от Будапешта на юг, в городок Сексард, в шестидесяти километрах от северной югославской границы. – Поезд остановится здесь. Затем последует на юг рядом с шоссе к Баласеку, потом поворачивает на запад к Печу, уходя от шоссе. Поезд остановить нужно где-то между Сексардом и Печем, джентльмены, и передо мной возникает довольно сложная проблема. Я помог бы, не задумываясь, сойти с рельсов не одному поезду, но не тому, который везет моих соотечественников. А это обычный пассажирский поезд.

– Можно я посмотрю карту? – спросил Рейнольдс.

Граф передал ее. Это была карта крупного масштаба, на которую была нанесена не только сеть дорог, на ней были нанесены реки и холмы. Рейнольдс рассматривал ее, и в нем поднималось волнение: мысленно он возвратился к одному событию, происшедшему четырнадцать лет назад, когда он был младшим офицером. Идея теперь казалась безумной, но тогда задача была точно такой же. Он показал на карте точку немного севернее Печа, где дорога от Сексарда, срезая почти сорок километров по местности, шла параллельно железной дороге.