Глухонемой слуга поставил перед Каиафой глиняный кувшин с водою.

– О первосвященники, – отрыгнул Тиберий, кидая на блюдо обглоданную косточку. – Перед нами стоит сложная задача – сохранить Кудеснику жизнь. Даже волос не должен упасть с его головы.

Запомните: донос, это, конечно, хорошо. Но если Кудесник умрет – то он выиграет. И сокрушит всех нас.

– Я не слышал, чтобы умершие выигрывали, – удивился Анна. – Это что – какой-то новый метод? Наверное, не следует на кладбище играть в кости.

– Могучие боги, – всплеснул руками цезарь. – Ну, какой же ты все-таки невообразимый кретин! Это вас следовало развесить на крестах, а не его. Если бы не ваше идиотское поведение, испуг и щенячья зависть, сотни миллионов людей ни за что не склонились бы перед деревом, на котором вы тупо распяли Кудесника. Думаете, что сами не пострадаете? Напрасно. В далеком будущем колдуны сделают ярмарочную постановку… долго объяснять технику ее создания… и назовут «Страсти Кудесниковы». Вы даже не представляете, какими ублюдками предстанете в этой трагедии.

– Оскорбление первосвященника карается битьем плетьми, – осторожно заметил Зоровавель. – Цезарь, у тебя случайно нет адреса постановщика?

…По его лицу сползли объедки метко брошенной цезарем куропатки.

– За что боги окружают меня подобными болванами? – жалобно прошептал Тиберий. – Нет, мне определенно стоило приехать в Иудею раньше – здесь царит редкостный бардак, а власти провинции ничего не делают для его предотвращения. Не удивлюсь, если лет через тридцать вспыхнет бунт[66].

– Прости его, великий цезарь, – отпил воды Каиафа. – Мы просто потрясены видением, открывшимся тебе во сне. Сам знаешь, как трудно объять необъятное. Мне – так особенно, мой мозг был мертв приличное время. О, если бы мы только могли обладать ничтожной долей разума, присущего тебе!

Езекия, Зоровавель и Анна молча оценили дворцовый опыт Каиафы.

– Ладно-ладно, – смущенно отмахнулся Тиберий. – Не усердствуйте – это я и у себя на Капри достаточно слышу. По милости фортуны, мы сумели задержать гибель Кудесника ровно на одну неделю – но похоже, это максимум. Оттягивать сей момент и далее невозможно – увы, наши силы слишком неравны. Учтите прежде всего: его смерть окажется нашей катастрофой. Что вы можете предложить мне, о первосвященники?

– Сложно так сразу сказать, цезарь, – потянулся за водой Езекия. – Придумывать фальшивый повод для казни – да, тут мы от природы мастера. А вот оставить человека в живых, хотя он сам напрашивается на смерть – выше моих понятий. Смерть правит смыслом всего земного бытия. Даже в основе подчинения тебе, цезарь, и то заложен страх смерти. Но как можно воевать с тем, кто не боится умереть?

Тиберий скрипнул зубами. Каиафа неосознанно повторил этот звук

– Так значит, нам придется сдаться? – прохрипел цезарь, вновь ощущая в сердце возрастающую боль. – Это очень плохо, первосвященники. Я искренне рассчитывал на продолжение сюжета. Ведь Кудесник стоит против нас с одним лишь словом. И мы, все вместе, ничего не можем с ним сделать?

Он сжал кулаки, не чувствуя врезавшегося в ладонь золотого орла.