Пообедали торопливо, запив лепешки водой из ближнего ручья. А после Люк кинул в казанок драконьи чешуйки и пристроил посудину над огнем, над горячим кругом камней, внутри которого пылали жаром угли.

– Попробуем, – тихо сказал он, присаживаясь на корточки.

Ник и Жак тут же устроились рядом, сложили руки на коленях и принялись ждать с таким деловым видом, что Мэй невольно улыбнулась, глядя на их сведенные над переносицей брови и лихорадочно блестевшие глаза.

Чешуйки в казане не торопились плавиться. Невысокий огонь под днищем бросал вверх белые искры, угли шипели и потрескивали, жар от костра нагревал камни и траву. Но чешуйки долго оставались целыми и ровными, как будто раскаленные стенки казанка не могли причинить им ни малейшего вреда.

– Что теперь? Когда они станут Живым металлом? – нетерпеливо спрашивал Ник и то и дело порывался сунуть в огонь ветки потолще. – На таком маленьком огне они точно не расплавятся…

– Надо иметь терпение, – устало приговаривал Люк и время от времени потирал раненое колено.

Рана его успела закрыться, но все равно иногда беспокоила.

– Так мы будем сидеть тут до самой ночи, а после до самого утра, и Мара убьет Гайноша, – не унимался Ник.

– Действительно, Люк, почему они не плавятся? Светило уже опустилось за края скал. Что ты будешь делать? – забеспокоился Жак.

Люк лишь выставил пятерню, продолжая наблюдать за костром.

Мэй чувствовала себя так, словно бы она потерялась во времени. Словно бы пропало прошлое и исчезло будущее, и вокруг осталась лишь неопределенность. Она недоверчиво наблюдала за драконьими чешуйками в котелке, чесала ладони, саднившие от множества собранных сухих сучьев, и бросала в небо тревожные взгляды.

Мэй боялась роботов, боялась Всадников и постоянно думала: а вдруг на них нападут? Вдруг найдут их скромное укрытие? Вдруг Мара догадается, где они находятся, вычислит по своим картам и обрушит на крохотный остров всю мощь своих металлических Всадников? Что тогда станется?

Защитит ли их Тхан или, распахнув огромные крылья, переметнется на сторону своей цивилизации? Ведь роботы-Всадники – это его братья…

Но вслух свои опасения Мэй не высказывала, не желала нагнетать обстановку и тревожить и без того взвинченных Жака и Ника, пугать девчонок.

Грустные размышления Мэй прервал победный вопль Ника.

– Ого! Они стали белыми! Совсем белыми!

Тигаки, Нгака, Ник и Жак тут же тесно обступили костер. Мальчишки аж рты пооткрывали от удивления. Но Люк тут же прервал их восхищение, решительно оттеснив всех от раскаленного котелка.

– Быстро ушли! Иначе получите палкой! Бегом!

Тигаки буркнула что-то о старших, которые воображают себя слишком умными, и взялась оттаскивать в стороны непокорных братьев.

– Тхан, добавь еще огонька. Тонкой струей, совсем чуть-чуть, под самое дно. Сможешь? – спросил Люк, и его лицо, склоненное над костром и освещенное ярко-оранжевыми отблесками, вдруг показалось строгим, суровым и жестким, точно статуя забытого бога Хамура, выточенная из цельного куска камня.

Мэй невольно залюбовалась Люком. Она видела его всяким: довольным, веселым, злым и даже яростным. Больным и уставшим. Но таким вот – поглощенным таинственным мастерством, погруженным в свои мысли и полностью увлеченным работой, – таким ей еще не доводилось его видеть.