Левченко обнял его за плечи и заставил подняться из-за стола: «Товарищ полковник, вы очень устали. Это может случиться с каждым… Разрешите мне отвезти вас домой». Когда же Алтынов попытался вырваться из его объятий, Левченко резко и грубо схватил его за руки и прошептал: «Идиот! Они же собираются вызвать милицию! Плохи наши дела. Пошли!»
На пороге алтыновской квартиры Станислав сказал, что в своем рапорте укажет: встреча прошла нормально.
— Отвяжись от меня, — буркнул Алтынов.
Подав рапорт, Левченко испытывал понятную тревогу. Но спустя несколько дней полковник-куратор показал ему заключение Алтынова и он вздохнул с облегчением. Заключение кончалось такими словами: «В целом тов Ливенко проявил последовательность, выдержку и смекалку, что позволяет считать его подготовленным сотрудником, на которого можно положиться в агентурной работе».
Четвертый выход Левченко прошел более гладко. Он довольно быстро обнаружил слежку. Каждый раз, когда он пересаживался с одного автобуса на другой, сзади неизменно пристраивались две-три одинаковые «Волги». Школьная наука гласила: кому дважды удалось уйти из-под слежки, тот и впредь сумеет от нее отделаться.
В тот день, когда расписанием была предусмотрена последняя встреча с «агентом», Левченко отправился на нее необычно рано — в 7 часов утра, чтобы наверняка отвязаться от слежки, прежде чем произойдет это свидание, назначенное на обеденное время. По дороге он использовал все приемы, каким его учили и какие он сам мог изобрести: заглядывал в магазины, заходил в подъезды, спускался в метро, менял направление своих поездок, прыгал в отходящие автобусы. Наконец, не замечая вокруг ничего подозрительного, он решил, что пора ехать на встречу. На часах было уже 11.30. Он сел в поезд метро.
Рядом сидел какой-то мужчина средних лет со спокойным, добродушным лицом. Когда поезд замедлил ход, приближаясь к очередной станции, этот незнакомец, не глядя на Левченко, прошептал: «Товарищ, за вами следят!» Тут же он вскочил с места и, не оборачиваясь, поспешно вышел из вагона.
В сильном замешательстве Левченко сошел на следующей станции, чтобы собраться с мыслями. Что бы это могло значить? Быть может, ему попался маньяк, страдающий галлюцинациями? Нет, не похоже. Наверное, он заметил нечто такое, что укрылось от внимания самого Станислава. Но как он решился на столь дерзкий поступок, прямо-таки на преступление (вмешаться во внутренние дела КГБ!), чтобы помочь незнакомому человеку? Должно быть, решил Левченко, это верующий христианин, мой собрат по вере. Подумав так, он решил воспользоваться шансом, полученным столь необычным порядком. Он отказался от встречи с агентом, пообедал в одиночестве и во второй половине дня доложил начальству, что в последний момент, находясь в вагоне метро, почувствовал, что за ним ведется наблюдение: «Я не могу объяснить, почему я так решил. Как-то вдруг я интуитивно почувствовал слежку».
Оказалось, Левченко, вернее, его таинственный доброжелатель был прав. Поскольку Станиславу до сих пор удавалось уходить из-под наблюдения, на сей раз «они» окружили его невидимой подвижной стеной, — метод, обычно приберегаемый для известных КГБ иностранных агентов. Вся система московского метрополитена, как узнал теперь Левченко, пронизана линиями связи, так что филеры могут обмениваться информацией, находясь на разных подземных станциях и даже на поверхности. Это позволяет опергруппам, находящимся на станциях и едущим в поездах, не упускать человека, взятого под наблюдение, в то же время оставаясь им незамеченными. В зоне визуального контакта с объектом наблюдения может находиться всего один агент, а когда он уж слишком примелькается, его заменяют другим. В данном случае агентом, привлекшим внимание его соседа, была пожилая женщина колхозного вида с мешком огурцов, как бы направлявшаяся на рынок. Левченко вспомнил, что такая присутствовала в вагоне, но признался, что никогда бы ее не заподозрил.