Это оказалось последней каплей, и я зашелся в диком хохоте. Голый, весь покрытый ранами и сидя в снегу, я неудержимо хохотал, колотя кулаками по земле от избытка чувств.

Остановиться мне удалось, только когда я увидел перепуганные лица спутников, остановившихся от меня в трех шагах и не решающихся приблизиться. Утирая слезы смеха, я фыркнул:

– Не бойтесь, со мной все нормально. Ладно, Тикса, тащи сумку сюда. Лени, держи факел перед собой и медленно подходи ко мне. Только не торопись.

Уронив сумку рядом со мной, Тикса укоризненно цыкнул зубом при виде вороха снятых бинтов и, плюхнувшись на землю, принялся их собирать и сматывать. Нет, все же гномы – крайне практичный народец. Меньше эмоций, больше дела. Уважаю.

– Я иду, господин, – без нужды повторил Лени, с опаской глядя на меня поверх пылающего факела.

– Давай, – кивнул я, на глаз прикидывая разделяющее нас расстояние – не меньше трех размашистых шагов.

Когда Лени сделал первый осторожный шаг вперед, я не почувствовал ничего необычного. Никаких болевых ощущений. Зато стало заметно светлее.

– Еще шаг, – поощрил я рыжего. Тот незамедлительно повиновался, и теперь, нас разделял лишь один шаг. Вот только мне показалось, что огонь факела уже лижет мою обнаженную кожу. Полное ощущение полноценного ожога. С невольным воплем, я отшатнулся назад и поспешно прижал горящую огнем кожу к снегу. Перед глазами плясали радужные круги, к горлу подкатил тошнотворный комок.

– И вот так постоянно, господин, – несчастным голосом поведал рыжий.

– Так… а ну‑ка еще ближе, – велел я, заранее стискивая зубы.

– Но, господин!

– Еще ближе, кому сказано?! – злобно буркнул я. – Я знаю, что делаю.

На этот раз боль была столь сильной, что меня скрутило в судорогах, и я забился в снегу, хрипя и пуская слюну. Изо рта рвался звериный вопль боли. Теперь я в полной мере знаю, что ощущает сжигаемый заживо человек. К счастью, Лени понял, что я не могу произнести ни слова, и он поспешно отскочил на несколько шагов назад. Испепеляющая боль мгновенно отступила, а когда я инстинктивно распластался на снегу, то и вовсе затихла. Надо мной промелькнула неясная тень, по лицу хлестнула пола черного плаща. Еще через секунду предостерегающе заорал Тикса. Подскочив с земли, я увидел двоих ниргалов, направляющихся к Лени с обнаженными мечами в руках.

– Ниргалы! Стоять! Приказываю! – завопил я во всю силу легких. – Оружие в ножны!

Успел. Ниргалы замерли всего в шаге от побелевшего Лени, стоявшего столбом с трясущимся факелом в руке. С холодным шелестом мечи скользнули обратно в ножны, ниргалы одновременно развернулись и мерно зашагали в стороны. С всхлипом Лени осел в снег, таращась на меня мутным взглядом. Да уж, смерть была совсем рядом.

– Успокойся, Лени, – устало произнес я. – Они просто неправильно поняли. Решили, что ты намереваешься причинить мне вред.

– Аг‑га, – выдавил рыжий, переводя взгляд на удаляющихся черноплащников.

– Ы‑ы‑ы, – осклабился Тикса, глядя на рыжего. – Трусиха!

– Не трусиха, а трус, не путай, – хмыкнул я, изучая глубокую дырку в своей груди, аккурат под правым соском. – Если хочешь доказать свою храбрость, могу натравить ниргалов на тебя. Хочешь?