— Монах, ты же сам свидетелей и врагов за спиной никогда не оставишь. А что в прошлом кентовались? Отвечу так: кто старое помянет — тому глаз вон. Обещаю, что сейчас ты глазки свои потеряешь, твой черепок разнесет, как арбуз. Менты, если и найдут твои сердитые буркалы, то где-нибудь на деревьях. А ты, старый попугай, отстегивай короче наручники от моего чемодана! Если не желаешь, чтоб кисть тебе обрезал, хоть и с трупа.

Петрович махом отстегнул от чемодана браслеты и сел на пенек, закурив.

— Сейчас уже ваши разборки, я свою миссию выполнил, вправе отдохнуть, полюбоваться восходом солнца. Ты только прикинь, Контора, для кого-то ведь он самый что ни на есть последний…

— Вот это ты в точку попал, старик, — ощерился стальными коронками Контора и, вдавив курок, освободил боевую пружину автомата.

Но выстрелов не последовало. Решив, что это случайная осечка, он передернул затвор и вновь нажал на курок. Тот же результат.

— Косишь, что самый продуманный, да?! — сорвался на истеричный визг бывший член нашей группы. Он выдернул из-за спины запасной рожок и молниеносно заменил негодный — сразу видна афганская выучка. Второй рожок набивал Киса, и я суетиться не стал, только цынканул ребятам, чтобы блокировали на всякий случай пути отхода изменника.

Наконец, врубившись, что Калашников бесполезен, Контора хлобыстнул его о дерево, разбив на две части — металлическую и деревянную.

— Педерасты! Что вы со мной сделаете? — Он чуть не выл от злости и явно намеревался пасть перед нами на колени. Слюнтяй.

Я щелкнул замком чемоданчика и пинком туфли вытряхнул его содержимое на землю. Там оказались плетеный нейлоновый шнур с петлей на конце, саперная лопатка и тряпка, похожая на мокрое полотенце.

— Предупреждаю, — я вынул из плечевой кобуры Братишку, — начнешь сопротивляться, я разобью обе твои коленные чашечки, а затем посадим на кол. Благо мелких сосенок тут навалом.

Контора сидел на земле, безвольно обхватив голову руками.

— Душегубы! — услышал я его шепот.

— Контора, помнишь, когда ты пытал или убивал, то любил приговаривать: «Мне чувство жалости неизвестно»? Будь логичным до конца — и себя не жалей. Прими, как должное. Прокололся — плати. А в таких случаях плата одна — очком на кол. Но мой гуманизм известен…

Я подал Цыпе условный знак, и он, подобрав мокрое полотенце, подошел к Конторе.

— На, вытрись, смотреть на такую размазню противно.

Контора отнял подрагивающие ладони от мокрого лица, что и требовалось. Цыпа профессионально захлестнул полотенце вокруг шеи клиента и чуток потянул концы в разные стороны. Эффект многократно испытан — Контора на какое-то время отключился, так как была пережата сонная артерия. Главное же — мокрое полотенце следов на шее не оставляет.

Киса тоже времени не терял. Он уже закинул веревку на осиновый сук и закрепил ее, спустив петлю вниз.

— Цыпа, ну-ка раздень этого козла и вдень башкой в петлю. — Поясняю для желторотых — голый повешенный в девяноста девяти случаях для ментов железное доказательство самоубийства на сексуальной почве. Криминалистику и судебную медицину надо хоть изредка почитывать — в нашей работе это необходимо. — Одежду аккуратно сложите под деревом. Киса, за твоим «ТТ» уже, кажись, четыре клиента?