Сжав кулаки, я не удержалась:
– Я жить не хочу! Я вас умоляю, дайте мне что-нибудь острое, я хочу себя убить! Пожалуйста, помогите мне. Я вас очень прошу… Вы же не звери. Пожалуйста…
Через минуту в комнату влетели санитары, сделали мне укол, и я провалилась в черную бездонную пропасть.
Глава 17
Допросы закончились. Я умоляла врачей о встрече с мужем, но никто не реагировал на мои просьбы. Каждый день меня пичкали таблетками и уколами, после которых я вообще ничего не соображала и была похожа на овощ. Со временем я превратилась в зомби, только и делала, что целыми днями меряла палату шагами. Медики откровенно надо мной издевались, обсуждали мою внешность, называли уродкой и говорили, что мой бывший муж – крайне благородный человек, оплачивает мне отдельную палату и я не вижу кошмара, который творится за её пределами. При этом они постоянно пугали, что поместят в «смотровую» палату, мол, это аналогия карцера в тюрьме. Большая комната, где в центре постоянно дежурит санитар, а на койках особо буйные пациенты, которые вообще ничего не соображают, и суицидники. Их за руки привязывают ремешками к койкам. Мол, когда это произойдёт и меня туда поместят, я увижу настоящую жизнь.
Когда я немного приходила в себя, мной овладевали страх и безумие. Я прислушивалась к любому шороху, и мне начинало казаться, что кто-то ходит по палате. Я понимала, что медленно схожу с ума, но ничего не могла с этим поделать. Перед глазами постоянно плясали какие-то огни и геометрические фигуры.
Однажды я уже настолько ослабела, что почувствовала сильное головокружение и упала на пол. Не знаю, сколько времени пролежала на полу. Всё это время мне казалось, что я лечу в пропасть. Когда очнулась, то дрожала, как осиновый лист. Не помню, как доползла до кровати, как смогла на неё забраться и укрыться одеялом, трясясь от жуткого страха смерти и душевного холода. Я не понимала, где верх, где низ. Замкнутый бег по кругу и пронзительные голоса.
Вскоре произошло ужасное. Один из врачей в свою смену начал мною торговать и под покровом ночи приводил в мою палату мужчин-извращенцев. Видимо, они платили ему хорошие деньги за возможность переспать с уродкой. Он делал мне инъекцию в вену, и я плохо понимала, что происходит. Потные тела, сдавленные стоны… Когда я немного отходила от дурмана, то видела синяки на теле и с трудом вспоминала события ночи. Я пыталась пожаловаться другим врачам, но они откровенно надо мной смеялись, потому что считали меня сумасшедшей. Мол, я так мечтаю, чтобы хоть кто-то залез на моё уродливое тело, что представляю себя с самыми разными мужиками. Никто не верил тому, что творилось у них в отделении по ночам.
Со временем я привыкла к мысли, что я – бесправное существо, которое имеют все кому не лень. Когда инъекции не до конца отключали мой мозг, я закрывала глаза и видела картинки из прошлого. В этом ярком калейдоскопе видений почему-то нас было двое – Макс и я. Мы падаем на листву, и Макс жадно впивается в мои губы. Я кричу, что он сумасшедший, что на нас смотрят люди, а он отвечает: пусть смотрят и завидуют. «Дай бог, чтобы такие отношения, как у нас, были у каждого», – говорил он.