Это злосчастное собственное усмотрение, особенно в отношении того, что нам не принадлежит, нам не подвластно, самостоятельно, – является одним из ярчайших и глупейших проявлений нашей неадаптивности. Всякий пьяница без образования и элементарной культуры знает, как провести экономическую реформу, как реформировать армию и как вести внешнюю политику. Формально это приносит ему какое-то самоутверждение, а подчас, и уважение со стороны социального окружения. Всякая соседка знает, как наладить семейные отношения в соседней квартире, будучи не в состоянии утрясти свои собственные семейные неурядицы. Всякий обыватель готов дать «авторитетное» заключение в отношении импрессионистов и арт-рока, не зная при этом ни представителей этих художественных направлений, ни специфики вопроса. Такова, в частностях, неадаптивная, ограниченная и пустая по своей сути, сама себя воспроизводящая система формальных отношений.

Всякое формальное отношение неестественно. Формальное отношение основано на содержании, а содержательность дает своего рода «помехи». Возникают сшибки, некие интеракции, которые не являются сущностными, они в каком-то смысле «привнесенные» аспекты, которых, «по идее», не должно было быть. Примечательна сама лингвистическая структура понятия «противо-естественность». Она фактически разъясняет нам механизм неадаптивности – это противодействие естественному. Мы представляем собой процесс, а мир представляет собой совокупность процессов – все они находятся в абсолютной взаимосвязи (здесь ни один процесс не является определяющим, все процессы одновременно являются причиной той или иной активности любого отдельно взятого процесса). В этой цельности и взаимоопределенности гармония естественна – все есть так, как есть, и при данной данности иначе быть не может.

Если же мы неадекватны, то есть противодействуем происходящему, мы нарушаем в первую очередь гармонию самих себя, собственную гармонию. Действие равно противодействию, только если в отношении всей совокупности процессов неадекватное действие данного распределится по маленькой, ничтожной толике, то противодействие в отношении неадаптивного процесса придется на него одного. Образно говоря, поступая противоестественно, человек пытается создать на море десятибалльный шторм, дергая руками и ногами. Из этой затеи вряд ли что-то выйдет. Но окажись он в море в десятибалльный шторм, тот с ним очень быстро справится. Напротив, естественное функционирование, которое мы обретаем, приобщаясь к реальности индивидуальных отношений через актуализацию нашей сущности, дает нам куда больше шансов не только выжить, но и получить от акта жизни удовольствие. Синхроничное существование с прочими процессами через индивидуальные отношения предупреждает неизбежные конфликты неадекватного функционирования, свойственного для формальных – содержательных отношений, что позволяет достичь максимальной степени адаптивности.

Следующий пункт – гармонизация содержательности. Мы уже не раз говорили о том, какие «подвохи» таит в себе содержательность, – то же самое отождествление, трисубъектность и так далее. Взять для примера хотя бы феномен «показательного наказания» («чтобы другим было неповадно…») – только содержательность могла изобрести нечто подобное: избыточное наказание одного, чтобы добиться эффекта от другого. Это неправильно, ведь если некое воздействие неотвратимо, то его должны испытывать все, кто совершил действие, провоцирующее это воздействие, а если оно «отвратимо», то, следовательно, оно произвольно, то есть привнесено и надумано. А если оно привнесено и надумано, то оно ничего не стоит и не имеет, по сути, никаких прав. Об этом же говорит и тот факт, что воздействие, осуществляемое в отношении наказываемого, в данном случае превышает то, которое должно было бы быть, если бы не было других. Но какое отношение эти другие имеют к наказываемому? Почему наказывается именно он, а не кто-то из числа других? Содержательность продуцирует ошибки.