– Решил-таки выйти из глухого подполья и послужить родной стране.
– Надо же. Действительно, все на свете меняется до неузнаваемости.
– Его семье уже выделили жилплощадь, так что Денис говорит, что в его квартире теперь тихо, как в мавзолее. Правда, Алик в деревне чувствовал себя намного увереннее, чем в городе. Отвык, понимаешь, хотя на самом деле родился и вырос в питерских каменных джунглях.
– А как «красноярцы»? – спросила Лена.
– Нормально. Что с ними сделается? Эти люди выкованы из таких сплавов, что им ничто на свете нипочем.
– Как Пиранья?
– Почти выздоровел, бок уже не беспокоит. По утрам вовсю ходит в гимнастический зал, тягает железо, чтобы не потерять форму. На них вообще любые раны рубцуются, как на собаке.
– А что Смерть?
– Смерть сказал, что поедет к бабушке в деревню отпаиваться козлиным… то есть этим… козьим молоком с медом. Восстанавливать потери нервной системы.
– А Леопард?
– Леопард завтра летит в Лондон на встречу ветеранов арабо-израильского конфликта.
– А он что, в нем участвовал?
– Участвовал. Одним из полевых командиров.
– На чьей стороне?
– На стороне арабов, кажется. Хотя сейчас работает бок о бок с израильтянами.
– Во дела!
– Такова жизнь.
– М-да, весело у вас, – невесело резюмировал Проскурец.
– Да, кстати, Лена, – начал Гордеев.
– Что, Юра?
– Мы завтра тоже летим.
– Куда? Тоже в Лондон?
– Да нет, какой еще Лондон. Что мы там забыли?
– А куда?
– В Карелию. На выходные.
– Зачем?
– Как «зачем»? Рыбу ловить. Озера там просто инопланетные. А какие караси в них водятся, клянусь, ты таких сроду не видела.
– Гордеев, ты что, московской шпаны еще не наловился?
Гордеев показал на кадык:
– Вот тут сидит уже эта шпана. Пусть «важняк» Александр Турецкий и его друг, дядя Дениса – Вячеслав Грязнов со своим МУРом их всех ловят, им это больше к лицу. Я же как-никак адвокат. Мое дело не ловить, а защищать от тех, кто ловит.
– Очухался, что ли? Вспомнил, кто ты есть на самом деле? – спросила Лена, не скрывая насмешки.
– Ага.
– А как же Неаполь? Ты же им всю дорогу бредишь.
– А ну его к черту, этот Неаполь! Там жарища невыносимая. – И, подумав, добавил: – Впрочем, не жарче, чем в Москве.