Не в силах справиться с волнением, я начинаю разыскивать «Дорогу утятам». Где-то здесь должен быть томик, который относится к первому изданию этой книги. Куда бы я поставила его, будь я на месте Руби? Вспомнив о том, что «Маленький щенок» обнаружился на самой верхней полке, я подкатываю туда лестницу и приступаю к поискам. Через час я уже готова сдаться, как вдруг замечаю за книжками зеленый корешок, который кажется более высоким, чем остальные. Я протягиваю руку, и точно: с обложки на меня смотрит утка и шестеро утят. Я невольно вспоминаю сценку, свидетельницей которой я стала сегодня утром на озере. Я открываю книгу, и в руки мне падают два конверта.
Спустившись с лестницы, я устраиваюсь в кресле и открываю конверт, в котором лежит письмо Маргарет.
27 марта 1946 г.
Дорогая Руби,
вчера у меня в гостях снова была мама. Бросив неодобрительный взгляд на экземпляр книжки «Как зайчонок убегал», она пустилась в пространные разъяснения по поводу того, что мне пора получить наконец университетский диплом и стать учительницей. Ибо на что еще может претендовать «старая дева» вроде меня? Я не сказала ей о том, что рассталась с мечтой о преподавании после того ужасного семестра, когда я вела занятия в колледже (единственным плюсом той практики стало знакомство с тобой).
Хоть я и не поверила словам мамы, они тем не менее запали мне в душу. Неудивительно, что я чувствую себя совершенно обессиленной. Похоже, я окончательно потеряла интерес к работе. Эти слова погасили во мне творческую искорку.
Вот что я хочу тебе сказать: я решила покончить с написанием книг. По крайней мере, на время. Не потому, что мама права – вовсе нет. Но я чувствую себя какой-то потерянной и не могу понять, в каком направлении мне двигаться.
Мало того, я больше не слышу героев своих книжек. Они просто… замолчали. Все, что я слышу, – свои унылые мысли. Такое чувство, что я попала в ловушку, сотканную из собственных страхов!
От Роберты по-прежнему ни слова. Я подумываю послать ей цветы, если она так и не объявится до конца недели. Ты совершенно права насчет сестер: мы должны быть снисходительнее к ним, даже если они имеют склонность выводить нас из себя.
Ну все, я заканчиваю, а то Криспиан уже тянет меня за брюки. Я и так запоздала вывести его вовремя. Словом, мы идем на прогулку, а попутно я постараюсь поразмыслить над своим будущим.
Может, мне заняться выгулом собак?
Твоя опечаленная подружка
Маргарет.
Я растерянно покачиваю головой. Что она там пишет насчет сестер? «Мы должны быть снисходительнее к ним, даже если они имеют склонность выводить нас из себя». Как ни стараюсь я проникнуться этой мыслью, она никак не укладывается у меня в голове. Стоит мне оглянуться назад, и я ощущаю все ту же жгучую боль. Интересно, что сделали бы на моем месте Руби и Маргарет? Неужели и в моем случае они не изменили бы своего мнения?
Я беру второй конверт и вытаскиваю оттуда письмо от Руби к Маргарет.
11 апреля 1946 г.
Дорогая Брауни,
я рыдала, читая твое письмо. Невыносимо видеть тебя в таком расстройстве. Как бы мне хотелось дотянуться до тебя сквозь эти строки и обнять покрепче! Я чувствую, как отчаянно ты нуждаешься в моей поддержке. Как мне убедить тебя в том, чтобы ты не обращала внимания на слова матери? Ты и сама знаешь, что ее мир не имеет ничего общего с твоим.