За шпиль билетной кассы зацепился превратившийся в лохмотья, обгоревший и дымящийся красный свитер с капюшоном, такие иногда называют «кенгуру». Большое пятно крови растекалось вокруг дыры, возможно, пробитой куском школьного автобуса. Прежде чем кровь успела замазать все буквы на груди, Клай успел разглядеть те, что еще белели на «кенгуру», последнем, что осталось от Порватого: «ГАР».

— В этой гребаной одежке никого нет, и, судя по размеру дыры, ему сделали операцию на открытом сердце без анестезии, — сказала Дениз, — а потому, когда вам надоест смотреть…

— В южном конце центральной аллеи есть еще одна стоянка, — заметил Том, — С дорогими красивыми автомобилями. Похоже, начальства. Нам может повезти.

Им повезло, но не с дорогим красивым автомобилем. Небольшой фургон с надписью на борту: «ТАЙКО, ЭКСПЕРТЫ ПО ОЧИСТКЕ ВОДЫ» стоял позади всех красивых автомобилей, эффективно перегородив выезд со стоянки. Правда, шофер «ТАЙКО» предусмотрительно оставил ключ в замке зажигания, возможно, на тот случай, если кому-то из начальства срочно понадобилось бы уехать, и Клай увез их подальше от огня, трупов и криков. Малой скоростью, осторожно, они добрались до пересечения дороги к ЭКСПО с основным шоссе, где возвышался рекламный щит с изображением счастливого семейства, которого больше не существовало (возможно, не существовало вообще). Поравнявшись со щитом, Клай остановил автомобиль, перевел ручку коробки передач в нейтральное положение.

— Один из вас должен сесть за руль, — сказал он.

— Почему, Клай? — спросил Джордан, но по голосу мальчика Клай почувствовал, что тот и так знает ответ.

— Потому что я здесь выйду.

— Нет!

— Да. Я буду искать моего сына.

— Он наверняка умер на том поле. Только не говори, что у меня жестокое сердце, это здравый смысл.

— Я знаю, Том. Но я также знаю, что шанс выжить у него есть, и тебе это тоже известно. Джордан говорил, что многие из них бесцельно бродили, словно полностью и окончательно заблудились.

— Клай… милый… — обратилась к нему Дениз. — Даже если он и жив, он может бродить по лесам со снесенной половиной головы. Мне очень неприятно такое говорить, но ты знаешь, возможно, так оно и есть.

Клай кивнул.

— Я также знаю, что он мог уйти отсюда раньше, пока мы сидели взаперти, и направиться к Герливиллу. Двое других: ушли по шоссе, я их видел. Некоторых мы обогнали по пути. Я их видел. Вы тоже.

— Нет смысла спорить с воображением художника? — с грустью спросил Том.

— Нет, — подтвердил Клай, — но мне бы хотелось, чтобы ты и Джордан вышли со мной на минутку.

Том вздохнул.

— Почему нет?

Несколько мобилоидов, потерянных, мало что соображающих, прошли мимо них, пока они стояли у борта маленького фургона с оборудованием для очистки воды. Клай, Том и Джордан не обратили на них ни малейшего внимания, мобилоиды ответили тем же. На северо-западе над горизонтом стояло красно-оранжевое зарево: от Кашвакамак-Холла занялся растущий позади здания лес.

— На этот раз прощаться навсегда не будем. — Клай старался не замечать слез в глазах Джордана. — Я намерен увидеть вас вновь. Возьми, Том. — Он протянул мобильник, с помощью которого устроил взрыв. Том взял. — Поезжайте на север. Постоянно проверяйте, есть ли радиосигнал. Если наткнетесь на дорожные рифы, которые не сможете объехать, идите дальше, пока дорога вновь не освободится. Там садитесь на другой автомобиль. Скорее всего связь будет уже в Рэнджли. Там катаются на яхтах летом, охотятся осенью, катаются на лыжах зимой. За Рэнджли точно окажетесь в зоне устойчивого приема сигнала, да и дни станут безопасными.