От легкого удара у меня слегка болит позвоночник, но я принципиально не издаю ни звука.

— А что мне еще остается думать, девочка? — скалится скабрезно, я не узнаю такого Тагира, ведь он открылся для меня с новой стороны. Мерзкой. — Ты ходишь ко мне как к себе домой. Ревнуешь к секретарше, устраиваешь сцены. Хочешь вернуть былое, Ясмина?

Его рука сжимает мои щеки, я хватаюсь за его кисти рук. Тяжело дышу, стою на цыпочках.

— Ты — последний мужчина на земле, которого я коснусь добровольно. Отпусти меня, мерзавец! — кричу и делаю это, видимо, слишком громко, так как его крупная ладонь тут же затыкает мой рот.

— Не зарекайся! И заткнись! — шипит мне в лицо, бешено вращая зрачками и окидывая меня своим темным тягучим взглядом.

Моя грудь от тяжелого дыхания часто приподнимается. Спустя несколько секунд свою руку он убирает, но, вместо того чтобы закричать, я лишь стискиваю челюсти, ненавидя его в этот сильнее, чем когда-либо до этого.

По щекам текут злые слезы, которые я даже не пытаюсь остановить, но мне плевать. Пусть смотрит, до чего доводит и он, и его семья. Пусть будет укором грязным делам его гнилой семье.

— Больше не смей присылать деньги! Нам от тебя ничего не нужно! Лучше сдохнуть, чем принимать ваши деньги, Юсупов! — цежу сквозь зубы, достаю судорожными дрожащими руками карточку из сумки и, выпрямившись и оттолкнув его крупное тело от себя, кидаю пластик ему в лицо.

Испытываю ни с чем не сравнимое удовольствие в этот момент. Будто отвела душу.

Тагир отклоняет голову, лицо его словно восковая холодная маска. Он продолжает сверлить меня своим взглядом. В это время раздается стук под нашими ногами. Карточка упала с шумом на пол. Ни он, ни я не двигаемся. Не отводим друг от друга взгляды.

— Мне звонили из банка. Ты ведь сняла оттуда все деньги, — холодно улыбается, по-змеиному так, будто понимает и знает все обо мне. — И как это? Возвращать пустую карту?

Сдерживаю крик злости, сжимаю кулаки.

— Я не знала, что деньги от тебя, — стараюсь говорить как можно беспристрастнее и равнодушнее. — Как только продадим квартиру, все финансы я компенсирую.

Чувствую, как бьется жилка на шее, как наливаются кровью глаза, а голову распирает от тупой боли. Видимо, давление поднялось. Такими темпами я последую за своими родителями… А ведь мне всего двадцать пять…

— Компенсируешь, — кивает, отходит к столу и садится на край. — Но денег на пересадку сердца для Карима тебе всё равно не хватит. Так стоит ли оно того?

И так обыденно и безразлично спросил, будто мы говорим об обычной погоде. Боже, неужели можно стать таким мерзавцем за восемь лет? Или в нем эта гниль была всегда? А я была просто наивной девочкой, носящей розовые очки. Благо, что они разбились… Стеклами внутрь.

— Послушай только себя, — качаю головой, направляясь к выходу на дрожащих ногах. — Ты изменился. И это не комплимент. Большей мерзости никогда не слышала. Противно даже с тобой одним воздухом дышать.

Делаю несколько шагов к двери, как вдруг его следующие слова заставляют меня остановиться.

— Ты ведь хочешь спасти отца, Ясмина, — холодный голос Тагира. — У меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.