– О, Бодров, – Наталья демонстративно помахала рукой, отгоняя от своего носика донесшийся от меня запах перегара, – да ты пьян! Впрочем, как и всегда! Что ты за человек такой!

– Ты мне не жена, чтобы попрекать, – опешил от такого поворота разговора я.

– Вот еще! – она презрительно фыркнула, отчего мне стало совсем уж обидно за себя. – Не хватало мне еще выйти замуж за пьяницу и…

– Труса? Предателя? Вора? Изменника? Волка позорного? Гомосексуалиста? Долбоящера?

– Ты чего? – теперь пришел уже черед собеседницы изумляться. – Я и слов-то таких не знаю!

– Извини, – я раздраженно махнул рукой, – просто устал уже от непонятных обвинений. Все в чем-то меня обвиняют, за что-то презирают и ненавидят. А я даже не могу возразить, потому что ни черта не помню!

Ну вот действительно наболело уже! Не знаю, что уж она намеревалась вменить мне до пары с пьяницей, но явно что-то неласковое. Сколько можно! Спасибо, хоть вовремя остановилась, как-никак я только что спас ее от злоумышленников и пострадал при этом, между прочим. Я непроизвольно потрогал горящее огнем правое ухо – вроде бы не так страшно, как думалось, сильно распухнуть не должно.

– Спасибо тебе, Михаил, – видно было, что слова даются Ружиной непросто, но здравый смысл и элементарная людская благодарность взяли-таки вверх над привычной неприязнью. – Ты очень вовремя появился и не побоялся влезть в драку из-за меня.

– Да ладно, пустяки, – я застенчиво пошаркал ножкой, опуская тот факт, что понятия не имел за кого вступаюсь, – кто это был-то?

– Дружки Григорянского.

– А чего такого ты натворила?

– А это уже не твое дело! – резко ответила Ружина.

– А, ну да, – предельно саркастично отозвался я, – в драку влезть – это мое дело, а узнать, из-за чего тебя хотели лишить то ли жизни, то ли чести, то ли и того и другого сразу, – это не мое дело!

– Чего? – звонкая пощечина обожгла мне левую щеку, а если бы я не перехватил ее руку, то такая же участь ждала бы и щеку правую.

– Эй! Эй! Раздухарилась! Что такого я сказал?

– Да как ты посмел предположить даже, что меня чести лишить хотели? Платье они мне порезать собирались, понятно?

– А, платье порезать? – да они тут юмористы, как я погляжу. – А, ну раз платье порезать, то да! Зачем насильничать, когда можно платье порезать! Слушай, какие негодяи! Платье порезать хотели!

– Опять ты издеваешься надо мной, Бодров, – голос девушки внезапно стал очень печальным, – здесь все издеваются надо мной! – и, закрыв лицо ладонями, она горько разрыдалась.

М-да, кажется, перегнул я палку. Она, конечно, тоже хороша: то пьяницей обзовет, то спасибо скажет, то пощечину влепит, то слезы лить принимается. Вот как ее понять? Но, всё равно, неправильно я себя вел, некрасиво. Тем более если вспомнить о том, что Наталья совсем недавно лишилась отца и брата, да и вообще живет в Ивангороде на птичьих правах и на иждивении таридийского царя. А тут еще эти олухи князя Григорянского. Кстати, Алексей говорил, что Ружина сейчас его обхаживает с предложением жениться на ней – вот и разгадка тайны. Девушка от отчаяния перешла существующие здесь границы приличия, вот аристократишка и решил проучить ее, поставить на место. Неправильно всё как-то.