Слух о "Сосо", конечно же, был "не телефонный" и сообщен шепотом на ухо Лейкину в коридоре Дома кино.

Был вечер отдыха московских киностудий. На сцене юродствовал "известнейший, популярнейший", лицо которого ежедневно покупалось миллионами зрителей и читателей. На сцене он выглядел как бы старшим и более бедным братом того, с экранов и цветных фотографий, но зато "свой", но зато "по-домашнему", но зато "Леша". "Что, мы не можем по-веселиться в собственном доме?" И звонко, напевно: "А сейчас выступит. Человек. О котором недаром говорят. Что он. Печет блины. Играет на тромбоне. Но в основном. Работает в кино!" Широкий жест в сторону правой кулисы, и на сцену выходит, скромно улыбаясь, тигр - патриарх советского кино, втянув когти в мягкие лапы. Мастер на все лапы, о котором известно в кинокругах, что он и кулинар отличный, и на музыкальных инструментах играет, однако, как сказал Леша,- в основном работает в кино. Лейкина, кстати, шепоток информировал, что "тигр" за "Чехонте" и против "Сосо". Лейкин об этом далее, шепотком, жене в ушко с бриллиантиком. Так что аплодировали Лейкины "тигру" от всего сердца. Вышли в антракте в хорошем настроении. На Лейкине кожаный пиджак, на жене, Жанне, блазер. Вдруг навстречу Юткин с Мишей. Оба коротконогие, низкозадые, большеголовые, жирноплечие, румяные. Юткин чуть повыше. Хорошая пара. Эти по одному факту выуживать не будут, эти оба одинаково по вязкому дну тянут. Прошли, не заметили. Но тут же Волохотский, добрая душа:

- Сегодняшнюю газету читал?

Газета республиканская, но солидная. И в ней приятная рецензия на фильм "Субботник" по лейкинскому сценарию. Смотрит Лейкин, в той же газете некролог на смерть Алексеева. Повлияла ли на эту смерть история с сигаретами "Искра", трудно сказать, тем более что Алексееву оказалось не девяносто, а девяносто два года.

В Доме ветеранов революции вообще умирали часто, и похороны эти были для стариков чем-то вроде праздничных торжеств, позволяющих вспомнить молодость и, хоть ненадолго, заняться общественной деятельностью. Так, недели за две до Алексеева умер ветеран Хетагуров, старик сравнительно молодой, шестидесятисемилетнего возраста. Он возвращался от своего племянника, у которого был в гостях, и на улице его избили пьяные хулиганы. Вот он в красном гробу, а еще недавно пел в хоре ветеранов революции. Объявлял: "Терская походная", - и запевал вместе с Орловой-Адлер:

Газыри лежат рядами на груди,

Ярким пламенем алеют башлыки.

Красный маршал Ворошилов, погляди

На казачьи богатырские полки.

И хор подхватывал: "Красный маршал Ворошилов, погляди..."

А когда запевали:

Смело, товарищи, в ногу,

Духом окрепнем в борьбе.

В царство свободы дорогу

Грудью проложим себе,

Хетагуров речитативом после каждого куплета повторял: "Смело, товарищи, в ногу! Смело, товарищи, в ногу! Смело, товарищи, в ногу!" причем так громко, на пределе голоса и сил, побагровев в песенном экстазе, и казалось, еще раз крикнет - не выдержит, упадет... И вот упал.

Было много речей, полных гневного пафоса, не меньшего, чем после террористического покушения. Но хватать людей на улице и расстреливать в отместку уже нельзя было. Возраст не тот, и время не то. Поэтому говорили речи. Один из ветеранов дрожащим от гнева голосом произнес: