Недавно услышал смешной анекдот. Один говорит: «Ну, все, выйду на пенсию и докончу вторую книгу». – «Вы пишете?» – спрашивает другой. «Нет, читаю».

Никак не могу решиться уйти со службы – вынужден читать ночью. Благо бессонница помогает.

Раньше мы проходили как самая читающая страна. И действительно, все читали запоем, то есть много, взахлеб и профессионально, ибо запой – это великий менталитет нашей, и только нашей, страны. А сегодня мы становимся самой считающей страной в мире. Но так как считать мы начали недавно, то есть поздно, то картина жутковатая, варварски непрофессиональная.

Вот замуровать бы все нефтяные скважины, развеять весь газ по ветру, зажечь родную лучину около не менее родного камелька, открыть родную книжку: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя…» Где же кружка?

Я сейчас живу на старой дедовской даче моей супруги. Дачный поселок НИЛ (наука, искусство, литература) расположен в Истринском районе у станции Новоиерусалимская. Станция названа в честь грандиозного Ново-Иерусалимского монастыря (точной копии израильского подлинника). Жители Нового Иерусалима в бытовых беседах отбрасывают для беглости речи приставку «Ново-», и, к примеру, раньше неискушенные иногородние слышали абсолютно потустороннее: «Мань! Мань! В Иерусалиме яйца выбросили!»

Поселок НИЛ 30-х годов. Тогда Сталин отдал каким-то наукам, искусствам и литературам огромный бугор. Слава богу, что там страшная дорога – овраг, – и настоящие хозяева жизни не могут туда въехать. А провести шоссе невозможно.

В НИЛе жили актер и чтец Дмитрий Журавлев, писатель Илья Эренбург (раньше просыпаешься в 6 утра, из-за забора, как дятел, стучит машинка – это Эренбург), академики Веснины и Владимир Семенов, на даче которого я и пишу эти строки, будучи женатым на его внучке. С годами название поселка осталось, а содержание постепенно выветривается.

В НИЛе есть библиотека. И в ней как-то устроили вечер памяти Журавлева. Меня позвали. Чистенько. Получают библиотекарши по-прежнему гроши. Специальную экспозицию сделали. Угощали огромным пирогом с вареньем. Никаких виски и устриц.

В библиотеках нашей сферы работают очень знающие люди. А молодежь приходит и спрашивает (это не анекдот): «Дайте мне пьесу Вампилова «Уйти на охоту».

Я придумал себе хорошее занятие – читать что-то забытое. Как модно было говорить: «Вы знаете, я тут «Войну и мир» перечел». Перечел… Что значит, он ее никогда не читал.

Я люблю пиратскую литературу и сейчас с удовольствием, когда никто не видит, цапну какой-нибудь флибустьерский роман. Есть замечательные малоизвестные пиратские истории. Такая наивная прелесть. Такие мощные Робин Гуды, которых никогда невозможно победить.

В прежние годы, когда появлялась подписка на какой-нибудь многотомник, в Химках, на пустыре, ночью все на эту подписку записывались. Причем не важно было на что. Горели костры, и надо было отмечаться несколько раз за ночь. Если тебя нет – твою фамилию вычеркивают. Но чтобы не каждый день не спать, можно было договориться с кем-то: одну ночь не спит он, другую – ты. Я никогда не забуду, как мы записывались на Ожешко. Писательницу Ожешко. Никто ее не помнит, а у меня до сих пор где-то есть двенадцатитомник Ожешко. Ну как можно было не взять?