Юноша улыбнулся:

— Так вот чего ты хочешь? Уничтожить нас? Это твой выбор?

— Нет, — прошептал Ледяной Огонь, чувствуя, как по спине его ползут мурашки. — Я ищу моих сыновей, надежду моего народа, достояние Священной Шкуры.

— А что бы ты дал за это? — Глаза юноши сверкнули так, будто внутри его головы горело пламя. Ледяной Огонь вздохнул:

— Я? Да что угодно…

— Дай мне одного своего сына. А я отдам тебе другого. Сын за сына. Победа — за поражение. Жизнь — за смерть.

— Но я…

— Ты согласен? Ты выбрал, что достанется тебе, а что мне?

Ледяной Огонь растерянно открыл рот и безвольно пролепетал:

— Ну если… я бы…

— Быть по сему. — И юноша повернулся, задрожал, упал на четвереньки. Его руки и ноги все множились, пока он не обернулся огромным красным пауком. Он побежал вверх по радуге и, добравшись до верхушки, стал прясть паутину из ее цветов. Под конец паутина оплела все небо, вобрав в себя звезды.

Ледяной Огонь проснулся, щурясь во мраке. Пурга все еще пряла свое бесконечное кружево. Он потянулся, поправил затекшую ногу. Ворча, он встал. Онемевшее тело плохо повиновалось ему.

Подняв глаза, он увидел в небе тень паука. Он все еще нависал над ним. Он смотрел и ждал.

— Быть по сему, — прошептал он, все еще во власти видения. Боль сжала его сердце. — Сын за сына? — Рот его вновь искривился в горькой гримасе. — Начать с того, что у меня вовсе нет сыновей. Великая Тайна… Ты опять играешь со мной, как дитя с игрушкой? Ты швыряешь меня, как рыбью кость? Знал ли другой человек подобное горе?

И Ледяной Огонь побрел, превозмогая колотье в затекших ногах, прочь от груды валунов, вниз по холму, на равнину, к чумам из мамонтовых шкур.

А далеко на юге Бегущий-в-Свете всматривался в ледяное кружево, удивляясь этому странному старику из Других, которому он говорил во Сне такие нелепые речи.

И откуда взялись эти слова? Что они значили? Никогда не говорил он так со старшими! Он наморщил бровь. При чем здесь народ… и сыновья?

Он пошарил в темноте и почувствовал, как его парка трется о снег. Прошло еще мгновение, прежде чем он вспомнил, где находится… Вещая Охота. Он протянул руку и нащупал волчью шерсть. Значит, правда, так и было.

Сколько Снов зараз! Он с испугом поглядел во тьму:

— Я пойду на юг с тобою, Волк. Но, старик из Других, кто ты? Зачем ты искал меня? И как могу я, Бегущий-в-Свете, продать тебе сына?

Пляшущая Лиса туго стянула последним куском кожи мертвое дитя Смеющейся Зари, навсегда скрывая от глаз людских его бескровное личико, и остановилась, чтобы отдышаться. Была она прекрасной женщиной с овальным скуластым лицом и сверкающими черными глазами, круглыми, как у совы. Мгновение спустя злоба и боль исказили ее черты — костяное шило никак не могло проткнуть промерзшую кожу.

— Будь она проклята…

— Кто? — содрогнувшись, спросила Заря.

— Да шкура эта… Заледенела вся — слышно, как трещит, когда я втыкаю в нее шило.

— Побыстрее, сделай милость, — взмолилась Смеющаяся Заря. — Мочи нет выносить это.

Лиса положила мертвого ребенка себе на колени, быстро втянула ладонь в рукав и, сложив ее в кулак под кожаной манжетой, изо всех сил надавила на шило. Кожа затрещала и поддалась. Ухватив шило зубами, она до конца вытащила его из отверстия и крепко затянула нить. Лицо мертвой девочки было теперь наглухо упрятано в тугой кожаный мешок.