А еще он открыл, что музыка способна вызывать в нем такое глубокое потрясение, что становится трудно дышать, наворачиваются слезы, бегут мурашки по телу и щемит в груди.

Много лет спустя, когда от боли он не мог уснуть, они как‑то беседовали ночью с Григорием Павловичем, и у них зашел разговор о женщинах.

— Трудно отличить любовь от страсти, — сделал вывод Коля, рассказав о своих отношениях с девушкой, бросившей его после травмы.

— Любовь созидает, а страсть разрушает. В страстях человек хочет брать, а в любви отдавать. А распознать просто: ты хочешь не для себя, а для этого человека, и ты испытываешь нежность. Только, чтобы это понять, приходится все пройти — и страсть, и любовь и предательство, — ответил Григорий Павлович, без назидания, а как о понятом и прожитом.

В тот момент Николай вспомнил далекую девочку Киру.

И самое сильное эротическое переживание в своей жизни, неосуществленное, тайное, сдерживаемое жаркое желание, и не менее сильное чувство нежности к этой девочке, и потребность защитить, уберечь от всего не свете.

Странно, но он никому не рассказывал о своих чувствах к Кире, пережитых тогда. Даже Аглае, самому близкому другу, по сути, сестре, от которой у него почти не было секретов, кроме, понятное дело, чисто мужских. Рассказал в общих чертах, что познакомился на даче с девочкой Кирой, которая здорово играла на пианино, и про то, как с мальчишками воровали сливы и слушали ее игру, и разные веселые дачные истории, приключившиеся летом. А вот все перечувствованное, светлое и темное, больное оставил в себе.

Ясное дело, что сейчас, вспоминая с Кирой их детское лето, он не открыл ей до конца всей глубины и силы пережитых тогда чувств, промолчал и о том, какой глубокий след они оставили в его жизни. Лишь в легкой ироничной форме упомянул, что необыкновенная девочка Кира вызывала в нем сексуальное желание и влюбленность.

Через две недели Николай уезжал. Он пришел к Кире и подарил большой букет васильков, которые собирал несколько часов в поле.

— Ну, пока, Веснушка, — попрощался он, — я приду на твой концерт, когда ты станешь знаменитой пианисткой.

— А я приеду на Олимпиаду, где ты станешь олимпийским чемпионом, — грустно пообещала в ответ Кира.

— Значит, скоро встретимся, — усмехнулся Николай.

Ну, вот они и встретились через пятнадцать лет в аэропорту.

— Спасибо за ужин, все было необыкновенно вкусно! — поблагодарил он, резко обрывая тему, и бодро предложил: — Давай, что ли, уберем со стола?

Попытался скрыть некую скованность от воспоминаний и признаний, пусть и не полных откровения, но…

— Да, конечно! — согласилась быстро Кира, сама немного смутившись почему‑то.

Ну, это понятно! По сути, они два незнакомых человека, со своими тайнами, переживаниями и жизнями, случайно встретившиеся в аэропорту, застигнутые непогодой. И неважно, что их объединяют далекие детские светлые воспоминания, сейчас они просто незнакомцы, и совсем уже не те мальчик и девочка.

Хотя…

— Ну а что помнишь ты? — спросил непринужденно Николай, взявшись вытирать посуду, которую она мыла, и предпринял попытку предложить шутливый тон ее рассказу. — Или великие пианистки не помнят о таких мелочах, как влюбленные мальчики в далеком детстве?