- Что делать? - спрашиваю я.
- Прежде всего надо разрезать институт на несколько частей, - говорит он. Мне представляется, как мы режем наш бедный институт на части. Я смеюсь. Реорганизовать и профилировать - это нам всегда требуется. Смейся. Только запомни этот смех.
Я знаю, что смеяться нечего. Но мы смеемся.
В вестибюле дома с колоннами запах ванильного теста, яблочного пирога с корицей. Кажется загадочным, почему так прекрасно пахнет в вестибюле и так неважно в столовой.
Столовая помещается в подвале. Надо пройти через бетонные бункера, и попадешь в просторную конюшню с низкими потолками. Само по себе это вполне современно и могло бы даже нравиться, если бы не мокрые столы и мягкие ложки и вилки. В ноже и вилке все же должна быть какая-то жесткость и надежность, а эти гнутся от прикосновения и потому имеют странные формы.
Надо взять поднос, положить на него странные ложки и вилки, поставить поднос на металлические рельсы и ехать с ним от раздатчицы к раздатчице. Порядок получения блюд обратный порядку обеда. Кофе, беф-строганов, суп.
Некоторые толкают свои подносы весело и просто, не придавая особого значения этому обряду.
Роберт читает меню, говорит комплименты кассирше, старушке, которой никто не говорит комплиментов.
А вон физики, берут в буфете минеральную воду.
Некоторые словно стесняются того, что все-таки приходится обедать каждый день. Серьезные люди должны стоять с подносами, и это им нелегко. Другие стараются подчеркнуть ничтожность происходящего, шутят, но с оттенком язвительности. Например, начальник лаборатории, в прошлом директор различных заводов, "домов, пароходов", бывший министр мистер Твистер, Иван Федотович Тереж.
Увидев меня, Иван Федотович кричит:
- Ах, какая девица бесподобная! Мне бы годков двадцать сбросить, даже пятнадцать, и то уже было бы в норме. Не шучу.
Он все шутит. Рассказывают, что в прежние времена он был суров и крут, но шутил. Даже, говорят, любил пугать. И сейчас все шутит.
Это Тереж спихнул на меня тему N_1 и тему N_2 с феноменальной ловкостью, это были его темы.
- Помню, стояли мы в Рейхенбахе, паршивенький такой городишко... Будет очередная "дамская" история Тережа из военных воспоминаний. У него их не счесть. Я дергаю поднос, проливается суп.
- Осторожнее на поворотах, гнедиге фрау, - смеется Тереж.
За столом в одиночестве сидит наш подкупающе молодой директор и демократично хлебает борщ. К нему подсаживается Тереж, говорит громко:
- Ну что это все такое, скажите вы мне. Где белоснежные скатерти, где фужеры с минеральной водой, где цветы, где, понимаешь, хрусталь, где культура? Нет, товарищи, товарищи, как хотите, а я враг самообслуживания, сторонник обслуживания. Мельчаем.
Шутит Тереж. "Мельчаем" - лейтмотив его шуток.
А директор, обычно не расположенный шутить, подает серьезную реплику:
- С завтрашнего дня буфет будет открыт с утра и до вечера.
За другим столом сидят две женщины. Одна из них - маленькая, с мягкими начесанными на лоб волосами, с яркой седой прядью - ученый секретарь. Она тихо и старательно выговаривает слова: