— Ты такой же, как он? — спросила Тереза.

— Как кто?

— Как Тимидо. Одинокий койот в темном ночном мире.

— Иногда. Каждому иногда бывает одиноко и грустно.

— Но тебе это нравится, да?

— Не всегда.

— Не всегда…

Прежде чем что-нибудь сказать, Босх обдумывал свою следующую реплику. Одно неверно выбранное слово, и Тереза уйдет.

— Прости, если что-то не так, — нерешительно начал он. — Слишком много всего произошло…

Гарри не закончил. Никаких оправданий у него не было.

— Тебе действительно нравится жить здесь, на холме, в маленьком уединенном домишке, и дружить с койотом?

Босх не ответил. Лицо Сильвии Мур неожиданно и необъяснимо всплыло у него перед глазами, но на этот раз он не почувствовал никакой вины. Ему нравилось смотреть на нее.

— Мне пора, — сказала Тереза. — Завтра у меня трудный день.

Босх смотрел, как она, не одеваясь, прошла в ванную комнату, захватив свою сумочку с ночного столика. Потом зашумел душ, и он представил себе, как Тереза тщательно намыливается, смывая со своего тела все его следы, а потом обрызгивает себя универсальным дезодорантом, который всегда держала под рукой, чтобы бороться с запахами — неизменными спутниками ее профессии.

Он подкатился к краю кровати, где на полу грудой валялась его одежда, и достал из кармана телефонную книжку. Пока в душе шумела вода, Гарри успел набрать номер.

Голос, ответивший ему, был невнятным, сонным, да и немудрено — только что перевалило за полночь.

— Ты меня не знаешь, — сказал Босх. — Мы никогда с тобой не разговаривали.

Некоторое время в трубке царило молчание — абонент пытался проснуться и узнать голос Гарри.

— О'кей, о'кей, я понял.

— Со вскрытием Мура не все чисто.

— Черт тебя возьми, приятель, это мне известно. Решающих доказательств версии о самоубийстве нет. И незачем было будить меня посреди ночи…

— Ничего ты не понял. Ты путаешь вскрытие с пресс-релизом по поводу вскрытия. Это совсем разные вещи. Теперь тебе ясно?

— Да… По крайней мере мне кажется, что да. Так в чем там дело?

— Разногласия между заместителем начальника полиции и ведущим патологоанатомом. Один считает это самоубийством, другой — убийством. Кто-то из них ошибается — отсюда и строчка в пресс-релизе о том, что результаты вскрытия не окончательны.

В трубке негромко присвистнули.

— Отменная информация. Но с чего это копам вздумалось замять убийство, особенно убийство полицейского? Самоубийство же бросает тень на все управление. Зачем им понадобилось на этом настаивать? Нет ли каких-то особых обстоятельств?

— Ты абсолютно прав, — бросил Босх и повесил трубку.

Через минуту вода в душе перестала литься, и Тереза вышла из ванной комнаты с полотенцем в руках. То, что она предстала перед Босхом совершенно нагой, видимо, ничуть не смущало ее, а Гарри вдруг поймал себя на том, что скучает по ее прежним целомудрию и стыдливости. Впрочем, эти качества со временем покидали всех женщин, с которыми Босх когда-либо встречался, исчезая еще раньше, чем сами женщины уходили от него.

Пока Тереза одевалась, он быстро натянул джинсы и майку. Никто из них не проронил ни слова, но Босх заметил, что Тереза посмотрела на него и проницательно улыбнулась.