«Что-то случилось с ее мозгами, — заключил он. — Слава Богу, что она хотя бы перестала плакать».

Лора Шарден доверилась человеку, который не только спас ее от холода и голода, но и напоил сладким кофе и разжег очаг в этой ужасной хижине… Она позабыла о любви, связывавшей ее с Жослином, и даже о маленькой девочке по имени Мари-Эрмин, которая стала плодом этой любви.

Молодая женщина уже сидела в санях. Анри впрягся вместо собак. Несмотря на холод, он быстро взмок — так торопился уйти подальше от старой хижины, что к наступлению темноты уже был дома.

На языке индейцев монтанье он рассказал жене о случившемся. Супруга пообещала позаботиться о вдове. Клеман так ничего и не узнал о трагедии: родители решили, что он еще слишком мал. Но в присутствии Лоры он чувствовал себя неловко.

Остаток зимы и весну Лора почти безотлучно просидела у окна, напевая песню о клене.

Валь-Жалъбер, весна 1916 года

В начале мая у Элизабет Маруа случился очередной выкидыш. Целых два дня она лила слезы. Рыдала на кухне, когда готовила, когда гладила белье… И по ночам тоже. Жозеф не знал, чем ее утешить.

— Не горюй, Бетти! В следующий раз все будет хорошо, — повторял он, когда они ложились спать.

— Мне кажется, меня наказывают, но я не понимаю за что, — жаловалась Элизабет мужу. — Скоро в универсальном магазине на меня будут показывать пальцем! Анетта Дюпре уже распустила свой поганый язык — рассказывает всем, что я сделала это нарочно!

— Может, тебе нужно немного поберечь себя, — отозвался муж, не на шутку взволнованный. — Ты часто берешь Эрмин на руки, носишь ее по дому. Твоя мать тебя предупреждала — в первый месяц нельзя носить тяжести!

Рабочий привык называть девочку Эрмин: полное имя казалось ему слишком длинным. В домашней обстановке Элизабет следовала его примеру, однако в присутствии сестер, приводивших девочку по утрам и забиравших ее ближе к вечеру, она звала ее Мари-Эрмин.

Молодая женщина вытерла мокрые щеки. Она догадалась, к чему клонит муж, поэтому решила сыграть на опережение:

— И не проси меня отказаться нянчить Эрмин, Жозеф. Я не раз говорила тебе — я привязалась к этому ребенку. Я даже подумала, что…

— Ну, о чем ты подумала? — спросил он.

— Я хотела предложить сестрам оставить девочку у нас на лето, пока они будут в Шикутими. Эрмин всего полтора годика, в приюте ей будет плохо. Сестра Мария Магдалина со мной согласна. Мы заменяем крошке мать.

— Кто это — мы? — со вздохом поинтересовался муж.

— Эти святые женщины и я, — шмыгнула носом Элизабет. — Мать-настоятельница — сестра Аполлония, — пообещала подумать.

— Чует моя душа, скоро ты заведешь речь о том, чтобы ее удочерить! — недовольно сказал Жозеф. — Эрмин милая девочка и куда послушнее нашего сына, но если уж я и буду воспитывать ребенка, то только родного!

На этом разговор закончился. Через открытое окно в комнату проникал тонкий аромат влажных трав и диких цветов. Из соседних домов доносились голоса и смех, издалека — приглушенный гул фабрики, похожий на ворчание голодного зверя. Фабрика работала с полной нагрузкой. В Европе все еще бушевала война, и фирма «Ouiatchouan Falls Paper Company» была завалена заказами.