Лежень остановился, плеснул в кружку и подал Трофиму. Он выпил, зажевал слезоточивую горечь хлебом.

– Ну как?

– Нормально.

– Значит, заточку тебе дадут. И к Дауду подведут.

– Не понял! – вскинулся Трофим.

– Ты же сказал, что сделаешь, – неуверенно проговорил «смотрящий».

– Не было такого разговора! – возмутился Трофим.

– А сделать Дауда надо! – вздыбился Лежень.

– Это не ко мне!

– Или сделают тебя!

Трофим демонстративно отошел к окну и замер, сложив на груди руки. Хватит с него игр в серьезных людей. Хватит с него Тропинина, которого он даже не убивал…

– Зря ты так, пацан, – тяжело качнул головой Лежень. – Это зона, здесь не живут, здесь выживают…

Трофим молча смотрел на него. Он сказал «нет», и если «смотрящий» не понял, это его проблема.

– Пойми, ты должен быть с нами, – бубнил тот. – Если согласишься, будешь. Если нет… Надо соглашаться… Мы власть, у нас тут все схвачено. А как, ты думаешь, я к тебе попал? А первач… И Дауда с тобой закроют… Или к тебе, или еще к кому-то… К кому подсадят, тот его и «замочит», такая вот постанова… Может, и не подсадят к тебе…

Лежень едва ворочал языком. Видно, Трофим был не первым, к кому он зашел с душегубительным разговором, и со всеми приходилось выпивать.

– Ты подумай, пацан… – Лежень с трудом поднял руку, пальцем показав на бутылку.

Трофим кивнул, плеснул в кружку. «Смотрящий» выпил, занюхав рукавом, и стал заваливаться на бок.

– Заточка будет, – пробормотал он, закрыл глаза, втянул ртом воздух и захрапел.

Трофим зло смотрел на него. И надо было ему вмешиваться в драку, сидел бы себе ровно и горя не знал. А так сначала в карцер загремел, теперь вот предложение получил, от которого душу наизнанку выворачивает.

Война в зоне, бандитские делят власть с воровскими. Начальник лагеря твердо стоит на ногах, прессует и тех, и других, но все-таки воровская власть чего-то стоит. Неспроста же Лежень смог отправиться в новогоднее путешествие по камерам штрафного изолятора, тут без купленного надзирателя никак. И еще самогон где-то раздобыл. Мало того, «смотрящий» зоны собирается отправить в штрафной изолятор своего врага Дауда. Спровоцирует бандита, а здесь его примут, хотя и не факт, что отправят в нужную камеру. Могут к Трофиму забросить, а могут к кому-то еще, вот и мечется Лежень, выполняя установку Греции.

Может, и стоило бы принять предложение Лежня. Вдруг Дауд пройдет мимо, и Трофиму не придется марать руки. Зато у него появятся серьезные покровители… Но, во-первых, не хотелось убивать. А во-вторых, он очень хорошо знал, чем такие подпряги заканчиваются. Уже схлопотал одиннадцать лет по своей дурости. А за убийство Дауда еще столько же получит. А вдогон еще и нож под ребро или чугунную болванку на голову.

Лежень глубоко хватил ртом воздух, громко хрюкнул и вдруг затих. Трофим подошел к нему, склонил голову и уловил тихое дыхание. Живой Лежень, а жаль. Если бы подох, проблема бы рассосалась сама по себе. Да, смерть Лежня решила бы его проблему. И никто бы не стал мстить за отказ…

Лежень вдруг дернулся, изо рта хлынула вонючая жижа. Самогон дерьмовый, чистая «паленка». «Смотрящий» лежал на боку, и его нужно было перевернуть на живот, чтобы блевотина не пошла в легкие. Но Трофим, напротив, повернул его на спину. Лежень захрипел, дернул ногой, рукой схватился за горло. И открыл глаза. Он задыхался, но при этом не понимал, что именно с ним происходит. Он пытался закричать, но из горла вырвался булькающий хрип. Сейчас ему мог помочь только Трофим. Мог, но помогать не стал.