Мы убеждаемся, что такое использование языка преобладает в священном Слове ведийских гимнов. Это был тот великий прием, посредством которого древние мистики преодолевали трудности стоящей перед ними задачи. Для обычного почитателя Агни мог означать лишь бога ведийского огня или же символизировать принцип тепла и света в физической природе, для самых невежественных это могло быть некое сверхъестественное существо, одно из тех, что «дарует богатство», удовлетворяет людские желания. А как подсказать другим, способным воспринимать более глубокие воззрения, психологические функции Бога? Эту задачу выполняло само имя. Ибо Агни значит Сильный, Агни значит Яркий, или же может означать Силу и Блеск. Следовательно, это слово, где бы оно ни встречалось, легко могло подсказать посвященному идею озаренной Энергии, созидающей миры и возносящей человека к Высочайшему, о вершителе великого деяния, Пурохите человеческого жертвоприношения.

Или как сохранить в умах слушателей мысль о том, что все эти боги есть лики единого универсального Дэвы? Имена богов говорят сами за себя, напоминая, что являются всего лишь эпитетами, описательными именами, обозначениями, а не именами собственными. Митра есть Дэва, как Господин любви и гармонии, Бхага – как Господин наслаждения, Сурья – как Господин озарения, Варуна – как всеобъемлющая Безбрежность и чистота Божественного, поддерживающая и совершенствующая мир. «Сущий Един, – говорит риши Диргхатамас, – но мудрые называют Его разными именами; они говорят Индра, Варуна, Митра, Агни; они зовут Его Агни, Яма, Матаришван»[26] . В ранние времена ведийского знания у посвященного не было необходимости в столь прямом заявлении. Имена богов сами несли ему свое значение, напоминая о великой фундаментальной истине, которая оставалась с ним всегда.

Однако во времена более поздние сам прием, используемый риши, стал преградой для сохранения знания. Ибо язык изменил характер, отбросил былую гибкость, утерял старые привычные значения; слово сузилось и сжалось до своего наиболее внешнего, конкретного смысла. Божественный нектар Ананды был забыт, скрывшись за материальным приношением; образ очищенного масла вызывал в памяти лишь простое ритуальное возлияние мифическим божествам – повелителям огня, туч и грозы, небожителям, лишенным всего, кроме материальной энергии и внешнего блеска. Буква продолжала жить, но дух был забыт; символ, свод доктрины, остался, но душа знания упорхнула из своих покоев.

Как я уже отмечал, легенда об Ангирасах и миф о Вритре – два главных мифологических сюжета Веды; они встречаются в ней повсюду, они проходят сквозь все гимны, как две тесно связанные нити символической образности, и вокруг них ткется полотно всей символики Веды. Они не просто представляют собой ее центральные идеи, они – два главных столпа этой древней системы. Определив их смысл и значение, мы уясняем для себя смысл всей Ригведы. Если Вритра и воды символизируют тучу и дождь и бурное течение семи рек Пенджаба, если Ангирасы несут с собою физический рассвет, то Веда есть символическое изображение явлений природы, олицетворенных в фигурах богов, риши и злых демонов. Если Вритра и Вала – это дравидийские боги, а пани и Вритры – враждебно настроенные люди, то Веда есть поэтическое и мифологическое описание вторжения в дравидийскую Индию варваров, поклоняющихся силам природы. Если же, напротив, это символическое отображение противоборства между духовными силами Света и силами Тьмы, Истины и Лжи, Знания и Неведения, Смерти и Бессмертия, в таком случае в этом и состоит подлинный смысл всей Веды.