В этом мужик со мной соглашается. После чего задаёт ещё один неожиданный вопрос — почему он может свободно говорить со мной на русском? Учитывая, что раньше с этим языком не был знаком даже близко. Тут в разговор вклинивается Лилу, слышавшая всё, с первого слова. Андроид объясняет, что в процессе проведения процедуры «обессмерчивания», через которую проходят все «генетические доноры», в мозги «прошиваются» все распространенные языки на планете. Поэтому, если с Феликсом вдруг заговорят на мандаринском или даже норвежском, он тоже ответит на полном автомате, ни на секунду не задумавшись.

Лицо аргентинца становится чуть озадаченным. Следующий вопрос, который он тоже адресует Лилу, касается бессмертия. Поняв по первым фразам, что девушка готовится зачитать целую лекцию, прошу её поспешить. В итоге, она ограничивается буквально несколькими фразами. Бывший «генетический донор» не может умереть от старости или известных болезней, но при этом уязвим для физических повреждений, как и раньше. Плюс, его центральная нервная система не претерпела изменений, так что при наличии простреленной головы, Феликс умрёт. Конечно, если у него нет похожих модификаций, сделанных в клиниках ГЛОМС на Земле.

На это он, с явным сожалением в голосе отвечает, что таких улучшений нет. Судя по его виду, после фразы о бессмертии, у него появился расчёт на что-то более весомое, чем защита от старости и болезней, известных науке.

Сразу же, как они заканчивают, отдаю приказ продвигаться дальше. Занимаем позиции с разных сторон от входа и спустя секунду Лилу уже прикладывает руку к панели электронного замка, открывая дверь. Заглянув внутрь, вижу большое тёмное помещение. Сразу же жалею о том, что «инфракрасное зрение» больше не работает. Сейчас бы оно здорово пригодилось.

Что интересно — изнутри никто не открывает огня. Но, подозреваю, что свет они вырубили не просто так. Возможно, кому-то уже пришла в голову идея с минированием помещения и нас просто хотят заманить в ловушку, чтобы подорвать. Либо, там ждёт засада, состоящая из весьма терпеливых бойцов.

Высунувшись ещё раз, даю короткую очередь, проверяя реакцию возможного противника. Когда в ответ не слышится выстрелов, удивлённо хмыкаю. Вижу, как Феликс уже готовится завернуть внутрь и останавливаю его, взмахнув рукой. Тут явно что-то не так. Раз никто не среагировал на автоматную очередь, то придётся пустить в ход вооружение калибром побольше.

Ещё раз сверяюсь с размерами помещения на планшете, убеждаясь, что в поперечнике оно больше полусотни метров. А потом перебрасываю палец на спусковой крючок гранатомёта и выставив оружие из-за угла, разряжаю его. Стараюсь прицелиться так, чтобы граната прошла под потолком, в итоге врезавшись в противоположную стену или упав на пол, рядом с ней. Сразу после взрыва из темноты слышится истошный крик. Кто-то, надтреснутым голосом орёт.

— Вы что творите? Не вздумайте больше ничего взрывать здесь, идиоты! Это запрещено!

На момент застываю, удивлённый, как тоном обращения к нам, так и его содержанием. Такое ощущение, что к тебе обращается смотритель какой-то старинной библиотеки, озвучивающий, что зайти внутрь с едой нельзя. Или поймавший вас с девушкой за сексом в «мёртвой зоне» видеокамер. Но никак не противник, засевший где-то в темноте с автоматом.