Троцкий стал в картинную позу оратора, — Яков, это все, конечно, скверно, но нам нельзя опускать руки. Подумай, что скажут наши друзья во Франции и Америке. Необходимо бороться. Я немедленно начну агитацию против предателя революции Сталина, который готовится сдать завоевания трудового народа бывшим царским сатрапам.

— Дурак! — подумал Свердлов, — хотя бы передо мной не кривлялся, — а вслух задумчиво сказал, — Лейба, это, конечно все замечательно, но надо агитировать не просто массы, а вооруженные массы. Надо поднимать военных. Их можно напугать тем, что, якобы, под влиянием царских генералов Сталин захочет продолжить войну с германцами. И направит гарнизон Петрограда на фронт под Ригу, чтобы отбить ее у противника. То-то они будут рады такому известию. Как ты считаешь?

— Интересная мысль, — сказал Троцкий, поглаживая свою бородку а-ля Мефистофель, — если умело ее подать этому быдлу в солдатских шинелях, то возможно и удастся натравить ее против Сталина и его прихлебателей.

— Моряков сагитировать, скорее всего, не удастся, — вслух размышлял Свердлов, — они смотрят Сталину в рот, и готовы за него порвать в клочки любого, кто скажет хоть что-то против него. То же самое Красная Гвардия. Путиловский — это самое настоящее сталинское гнездо и соваться тебе туда Лейба не с руки — могут сгоряча и пристрелить.

Остаются еще солдаты запасных полков. Они набраны зимой прошлого года из питерской шпаны, и дрожат, как зайцы, при слове фронт. Правда и под пули сталинских головорезов они тоже не пойдут — просто разбегутся. Значит, надо работать с казаками. Они, хотя и понюхали пороху, но воевать не желают. Кроме всего прочего, на них меньше чем на остальных действует сталинская пропаганда. Ведь «Декрет о Земле», который так ждали крестьяне в солдатских шинелях, для казаков, у которых с землей проблем нет, обычная бумажка. Вот их и надо попробовать поднять против Сталина.

— Понятно, — протяжно сказал Троцкий, — только с казаками с моей внешностью мне будет трудно разговаривать. Говорят, что они евреев не очень любят.

— Точнее, очень не любят, — подумал Свердлов, но вслух опять сказал нечто другое — Ерунда! Они как все! Побольше трескучих фраз, побольше комплиментов казачкам, вспомни их земляков — борцов с царизмом за вольность Дона и Урала — Разина и Пугачева. Они и растают. И больше эмоций. Скажи, что в подвалах Смольного люди Сталина прячут награбленные во дворцах царя и его родственников сокровища. И что по старому казачьему обычаю ты разрешишь забрать все в качестве трофеев. Запомни — зависть и алчность правят этим миром!

— Хорошо, — повеселел Троцкий, — так я, пожалуй, и сделаю. А пока надо потихоньку раскачивать ситуацию. Надо пустить слухи о скорой отправке на фронт среди солдат гарнизона и казаков. Пусть пока пообсуждают эту новость в казармах.

— И еще, Лейба, — с кривой усмешкой сказал Свердлов, — у тебя есть надежные люди? Ну, которые не боятся крови. Пусть они в день твоего выступления у казаков, начнут погромы в городе. Пусть громят винные склады, квартиры богатых людей. Побольше шума и крови. Пусть поднимают всех городских люмпенов и призывают их пустить кровь буржуям. Надежные части, на которых может полагаться Сталин и Дзержинский, будут брошены на подавление бунтов. А ты, Лейба, поведешь казачков на Смольный. Пусть твои люди будут готовы уничтожить Сталина и его людей. На всякий случай, надо будет заняться жильцами дома на 10-й Рождественской. Говорят, что дочка Аллилуева приглянулась этому грузину. Если что, пусть она будет заложницей.