— Первых двух просто было — почти в упор. — Принялся объяснять Мишка. — Потом мы с Петькой…

Слушали внимательно, хотя большинство в девятом десятке и составляли уже матерые, опытные мужики, прошедшие ни одну сечу. Мишка даже почувствовал себя кем-то вроде экскурсовода — «Посмотрите направо, посмотрите налево» — когда вслед за его жестами все головы поворачивались туда, куда он указывал. Вроде бы, рассказал все, но лука не успокаивался:

— Так! А теперь поподробнее. Как ты, все-таки, уложил того лучника, он же тебе, поначалу, высунуться не дал. Что ты тогда сделал?

— Лежа, из-за саней выстрелил.

— Лежа?

«Ну да, ты же в нашей армии не служил, ползать на брюхе тебя не заставляли, а из лука бьют только стоя или с седла».

— Допустим, это — сани. — Мишка указал на свернутую попону, на которой сидел Лука. Я за ними спрятался и…

— Погоди! — Прервал Мишку Лука. — Какой высоты была поклажа?

«Дотошный, как налоговый инспектор, но так, наверно, и надо»

— Мне по грудь было.

— Ага! Тишка, дай щит. Нет, низко, седло подставь, а на него уже щит. Да, так и держи. Давай дальше, Михайла.

— Я за поклажей спрятался, зарядил самострел…

— Заряжай. Все, как было, показывай. На вот болт, все равно испорченный.

Мишка проделал все манипуляции, потом лег на снег и высунулся из-за импровизированного укрытия.

— Вот так. Он меня, наверно не заметил.

— Нет! — Лука отрицательно покачал головой. — Такой стрелок все замечает. Но лежачего он опасным не посчитал. Все поняли?

Десяток ответил своему командиру нестройным согласным ворчанием. Мишка понял, что мужикам действительно интересно и продолжил:

— Ну, я подождал, когда он в другую сторону посмотрит, и стрельнул.

— Вот! — Лука назидательно поднял вверх указательный палец. — Лежишь себе спокойненько, никто на тебя не смотрит, тетива на защелке, держать не нужно, а как случай выпал, раз и готово! Ну, признавайтесь, перестреляли бы Мишку на месте того лучника? Чего молчите? Правильно, любого бы из вас он положил. И меня бы положил, потому что, я в его сторону и глядеть бы не стал: лежит, ну и пусть себе лежит. А потом он из-за тех же саней еще одного стрельнул, и еще одного — на полном скаку, с седла. А кто из вас, Михайла, тому, который вон там лежал, болт в глаз засадил?

«Вообще-то, в ногу, а в глаз уже Немой „пересадил“, но это все мелочи».

— Кузьма. Он только один раз выстрелить мог, ему стрела вот сюда попала и к саням пришпилила.

— Вот! Слыхали? — Лука возвысил голос, хотя его и без того слушали внимательно. — Кто-нибудь из вас, к саням пришпиленный, выстрелить может? Да еще так точно! Не можете! Так, а теперь ты, Тишка, повтори то, что ты давеча трепал про детей и игрушки. Ну, я жду!

Тихон, явно смущенный, потупился и невнятно пробормотал:

— Да, ладно, дядя Лука…

— Я жду! — Лука снова повысил голос.

— Ну, винюсь, глупость ляпнул… Кто ж знал?

— А не знаешь, так не болтай! Наказание тебе будет такое: пойдешь к Михайле Фролычу в ученики и выучишься стрелять из самострела так же, как он — с завязанными глазами, на звук.

— Лука Спиридоныч!

— Я еще не все сказал! Пойдешь к Лавру Корнеичу и выучишься делать самострелы, но не для пацанов, а для взрослых, чтобы рукой взводить.